Сергей Бузинин - Люди и Флаги

У меня по прежнему не было никаких распоряжений ни от Стюарта, ни от Ли. Осознавая, что дальнейшей наше бездействие может привести к краху, мне пришлось брать решение в свои руки. И вот тут кавалерия столкнулась с кавалерией.

После очередного залпа наших пушек я бросил легион Кобба в удар по правому флангу пенсильванцев, легион Джеффа Дэвиса обрушился на девятый Нью-Йоркский, а сам я повел два Каролинских полка в стык между восьмым и девятым Нью-Йоркскими, туда, где шел третий Индианский полк. Я был в самой гуще сражения, и я могу описать лишь то, что видел своими глазами – но, поверьте, картин ужаснее мне ранее никогда видеть не доводилось…

Кони сшибались грудь в грудь, и те, кому не посчастливилось остаться на ногах или усидеть в седле оказывались просто перемолотыми в груду костей. Несмолкающий грохот револьверной пальбы в кромешном дыму сгоревшего пороха заглушался ржанием тысяч лошадей и тысячеголосым же криком. Дым уже не клубился, он стоял стеной, затрудняя дыхание и затмевая небо. Казалось, что тьма пала на землю, а солнце, стремясь рассеять эту тьму, рвалось в атаку вместе с нами, многократно отражаясь на лезвиях сотен сабель. Да! Здесь наши клинки собрали кровавую жатву. Уилкс был прав, федералам нечего было противопоставить отточенному удару наших клинков. Десятками и сотнями падали они на землю, щедро кропя ее своей кровью. Пирс Янг в очередной раз доказал, что он является блестящим примером талантливого командира. В ярости атаки, он со своим легионом буквально опрокинул шестой Пенсильванский полк, разметав федеральную конницу в клочья. Удар его легиона был стремителен, как полет стрелы и сокрушителен точно удар топора лесоруба. Словно пушечное ядро, врезались его бойцы в стройные ряды пенсильванцев, расплескав их, казалось бы, неудержимый поток на маленькие ручейки и заводи слабого сопротивления. В смертельной толчее этой схватки было трудно разглядеть что-либо определенное. Была видна только безостановочная карусель рук, вздымающих клинки, которые сеяли смерть, пожиная кровавый урожай. Пройдя сквозь федеральную конницу, словно пушечное ядро через вирджинскую метель, Янг поддержал атаку моих каролинских полков. Совместным с Янгом натиском, мы растоптали остатки пенсильванцев, и тех немногих, из восьмого Нью-Йоркского, кто пока еще сопротивлялся. Почти незаметно рассеяли мы и третий Индианский, безжалостно уничтожая малейшие очаги сопротивления.

Видя наш успех, легион Джеффа Дэвиса усилил напор, и тут плотина сопротивления янки рухнула. Сначала единицами, а потом уже и сотнями, бросали «юнионисты» свое оружие. В бесполезной попытке скрыться отлавливали они лошадей, оставшихся без хозяев и мечущихся по полю. Но их стремление было тщетно, то тут, то там были видны картины, когда всадник в серой форме догоняет такого, же всадника, только одетого в синий мундир. Взмах саблей или револьверный выстрел, и вот противник падает, раскинув руки, а его лошадь снова мечется по полю, оставшись без наездника. Кровь текла рекой, сводя с ума и опьяняя не хуже бурбона. Это кровавое безумие продолжалась около часа. Ни что не может быть бесконечным, и вот – мы скинули последних сопротивляющихся в воду Раппахэннок. А дальше все было просто. Двигаясь по широкой дуге, мы зашли в тыл северянам, отсекли им пути к отступлению и в короткой, но кровавой получасовой схватке возле брода Беверли мы растерзали дивизию Дэвида М. Грегга, придя на помощь нашей бригаде Руни Ли. На помощь северянам торопились тысяча двести всадников из дивизии полковника Альфреда Даффе, но видимо впечатливших рассказами спасающихся бегством, они пустились в какой-то чрезвычайно долгий и сложный обходной маневр.

Кавалеристы моего доброго друга Мэтью Батлера настигли и разгромили их как раз возле брода Келли. Сэм был отмщен, и отныне никто не переубедит меня, что Всевышний не только справедлив, но и обладает чувством юмора.

Вы не поверите, джентльмены, но над всеми нашими успехами того знаменательного дня незримо реяла тень нашего Сэма. Нет, дело не в том, что он научил нас смотреть на саблю как на оружие. Дело в другом – наука сабельного боя привнесла в нашу тактику ту жесткость и решительность, которой рукопашный бой отличается от перестрелки. Расстреляв патроны, мы не пытались разорвать дистанцию – напротив, мы продолжали наступление, давая возможность перезарядить пистолеты своему второму эшелону. Мы не прекращали сражения ни на секунду, а когда дело доходило до клинков – вот тут, благодарность Сэму, мы чувствовали себя куда увереннее, нежели янки.