Александр Трубников - Меченый Маршал

Это был пожилой сановный мужчина, огромного роста. Плечи молотобойца и внушительный меч говорили о том, что он не сторонится ратного дела и вполне может постоять за себя, даже в одиночку. Тронувшая виски седина и взгляд с хитринкой выдавали в нем прожженного политика и одновременно изрядного ловеласа. Громогласные львиные рыки, которыми он отдавал приказы многочисленным слугам, и постоянно отпускаемые направо и налево оплеухи выдавали в нем человека, который с юношеских лет привык чувствовать себя сюзереном — челядь, получая очередной разгон, сияла.

Герцог и де Фо обнялись и поцеловались по франкскому обычаю. Затем его высочеству был представлен Дмитрий.

— Это Димитрий Солари, рыцарь и спаситель твоей племянницы, Ги, — произнес на греческий манер, чуть толкая его в спину, приор, — он вытащил меня раненого из генуэзской засады, спрятал и вылечил, поэтому мы задержались в пути.

— Слава Господу ты здесь, мой дорогой Ронселен, — прогрохотал в ответ герцог, — я начал волноваться, и вынужден был сам отправиться в Ахайю, чтобы совет баронов не принял необдуманных решений, до того как выяснится твоя судьба. Ты видел князя Гийома? Чем закончились переговоры с императором схизматиков?

— Князь содержится под сильной охраной в Никейской крепости, и туда, увы, даже братьям ордена не удалось проникнуть. Единственное, что я смог сделать, так это получить его письмо, с сообщением о том, что он принес вассальную присягу византийскому императору, и согласился передать Михаилу три города, которые принадлежат ему лично, что не требует утверждения совета. А вот моя встреча с Михаилом принесла определенные плоды. Я привез, кроме всего прочего, готовый к подписанию мирный договор, после утверждения которого все латинские территории, в том числе и Афинское герцогство, останутся под управлением своих нынешних лордов. Присягу греческому императору при этом приносить не нужно — достаточно и того, что это сделал принц Гийом. Правда в Морею, назначен греческий наместник, брат Михаила Палеолога, но войсками он не располагает, и будет лишь следить, чтобы сумма в двадцать две тысячи золотых иперпиров, которая ежегодно направлялась латинскому императору Балдуину, теперь поступала в казну басилевса. Сразу же после подписания всех необходимых документов и прибытия наместника, принц Гийом, по заверению императора Михаила, будет немедленно отпущен из плена.

— Ладно уж, бумаги посмотрим вместе с твоими высокоучеными братьями после обеда. Теперь же прошу всех к столу — герцог широким хлебосольным жестом пригласил своих гостей проследовать в столовую, большую комнату с огромным камином, в котором, по прикидкам Дмитрия, можно было зажарить взрослого быка, и двумя дубовыми столами.

Первый стол, расположенный на небольшом возвышении, был предназначен для герцога и ближайшего его окружения, второй, занимавший почти весь зал, был отведен для вассалов и придворных рангом пониже. Там трапезничали вместе с герцогскими рыцарями наемники — бургундцы. Вассалы и наемники, при появлении в зале герцога со свитой, дружно вскочили со своих мест.

Не успел де ла Рош поприветствовать своих воинов и дать команду продолжать обед, как вдруг словно мановением волшебной палочки, шум в зале стих. Из галереи, ведущей во внутренние покои дворца, в сопровождении фрейлин вышла сверкающая красотой юная дама в великолепном парчовом платье, щедро усыпанном крупными жемчугами. Дмитрий от удивления чуть не уронил из рук перчатки. Он узнал в приближающейся красавице спасенную им девушку из кареты.

Сделав несколько шагов навстречу герцогу, Анна де ла Рош — а это была именно она — протянула ему обе руки и, видимо хорошо зная характер дяди, решила, что лучшим видом обороны является нападение.

— Дядя Ги! — капризно надув губки произнесла юная баронесса, — только не гневайтесь, ради всего святого, и никого из-за меня не наказывайте! Все ведь закончилось хорошо. Все целы и невредимы. Со мной все в порядке, а Мелиса…

— Не гневаться! — пророкотал, правда не так грозно как до этого, герцог, — я возвращаюсь домой, а мадемуазель Анна, как докладывает кастелян, заморочив голову моему лучшему капитану, сбежала за каким-то там куском мрамора почти без охраны и вопреки моим распоряжениям.

— Не за куском мрамора, а за статуей Аполлона, которой тысяча лет — попробовала перебить его своенравная племянница.

— Да плевать я хотел на эти греческие штучки, — прорычал в ответ герцог, — Апполон, Аристофан… Мне от ваших ромеев и так покою нет с их книгочеями и священниками. Что вот мне теперь прикажешь делать с капитаном? Казнить, что ли?