Александр Трубников - Меченый Маршал

— Что? — отозвался тот.

— Спасибо! Что я могу для тебя сделать?

— Покажи, для начала, где здесь можно нормально понырять, и попробуй как следует разогнать машину, потому что мне ползать надоело — ответил тот.

Маленький ярко-синий внедорожник весело взревел, и скрылся за холмом. Пантелис, который наблюдал за ними с балкона, романтически вздохнул, вспоминая о комиссионных, которые перечислил ему Паниккос, и спустился в бар.

На самое почетное место в опустевшем за время осады порту пришвартовалась большая галера. К ней немедленно были приставлены широкие, покрытые персидским ковром сходни, по которым восемь мускулистых носильщиков вынесли королевский паланкин — король Кипра Генрих II был слаб здоровьем, и неуверенно себя чувствовал в седле. Поговаривали, что он болен падучей, но правда это или нет, не знали даже магистры Верховного капитула, настолько тщательно Лузиньяны скрывали свои семейные тайны.

Военачальники, которые находились в городе, прознав о подкреплении с Кипра, собрались в порту и приветствовали короля. После рапорта, который отдал коннетабль, они присоединились к свите, и проследовали в замок, в то время как из остальных галер стали выгружаться прибывшие вместе с Генрихом воины-киприоты. После того как благородные и владетельные господа покинули набережную, из толпы зевак, словно камень из катапульты, вылетел Ставрос, и визгливо ругаясь со спускающимися солдатами, ринулся вверх по сходням. Его молодой помощник, «брат Николас», ухитрился договориться с капитанами галер, чтобы они доставили из Лимассола дополнительный провиант для Храма, а кроме того, через адмирала флота передал пизанский вексель — выручку от продажи фиников.

По ходу дела брат драпиарий выяснил, что вместе с королем прибыло около семисот человек — двести всадников и пять сотен пехоты, о чем он по возвращении в Тампль донес господину Дмитрию. Меченый Маршал вернулся в резиденцию ордена почти одновременно с ним, потому что король с трудом перенес трехдневное плавание, чувствовал себя с дороги крайне скверно, и велел не устраивать в честь своего прибытия, как того требовал обычай, большой прием.

На следующий день, распределив свои отряды по участкам стен, Генрих устроил на вершине Королевской башни военный совет. По распоряжению де Боже на нем присутствовал и Дмитрий.

Одним из первых поднявшись на верхнюю площадку, которую от случайных стрел защищали щитами сержанты королевской гвардии, Дмитрий подошел к краю, и выглянул из бойницы. На расстоянии полутора полетов арбалетной стрелы, вся равнина вокруг города была сплошь покрыта шатрами, которые стояли колышек к колышку, оставляя свободными лишь неширокие проезды. На возвышенности, как раз там, где располагалась апельсиновая роща и виноградник, принадлежащий тамплиерам, был поставлен огромный алый шатер султана. Его вход был символически открыт в сторону Акры.

Чуть дальше, за палатками, виднелись три огромных камнемета, к которым постоянно подвозили телегами камни. Вплотную ко рву, окружающему стены города, выстроились в несколько рядов лучники. Прикрытые плетеными из лозы заграждениями, они пускали стрелы в ответ на каждое шевеление защитников на стенах, не давая солдатам ни минуты передышки. Правда и арбалетчики на стенах, пользуясь преимуществом своего оружия перед луками, не прощали осаждавшим ни одной ошибки.

Камнеметы поочередно запускали огромные глыбы, целясь в башню над главными городскими воротами. Камни попадали в цель нечасто, но с каждым точным выстрелом изрядный кусок стены с грохотом обрушивался в ров, поднимая столбы брызг.

Пока на площадку забирались участники совета, он вспоминал о последних событиях. Городское ополчение, которое было собрано из оставшихся в Акре христиан, своего старшины не имело. Еще на прошлой неделе, единодушно избранный начальником гарнизона де Боже произвел смотр этому «войску». Глядя на кухонные ножи и жерди, которые заменяли их обладателям мечи и копья, он поцокал языком, а затем переподчинил их Дмитрию, который немедленно отправил не умеющую держать пеший строй толпу в распоряжение брата драпиария. Выбившийся таким образом в военачальники Ставрос чрезвычайно оживился, и не давал своим новым подчиненным головы поднять, гоняя их то на уборку помещений, то на ликвидацию последствий бомбардировки города, когда какой-нибудь шальной камень залетал в городские кварталы.