Дмитрий Ермаков - Слепцы

Помолчав минуту, Наталья начала свою речь. Она запиналась, хмурилась, подбирала слова. Даже ей, умевшей говорить просто и ясно, ответить на вопросы сына оказалось очень, очень нелегко.

– Видишь ли, милый… Нам, взрослым, надо иногда заниматься ерундой. Не потому, что заняться нечем, нет. Просто чтоб отвлечься.

Федя удивленно посмотрел на мать.

– А ты?

– Мне помогает медитация, сынок. И вообще, я – исключение. Я – леди совершенство! – она вдруг изменила голос, словно подражая кому-то. Рассмеялась, потом слегка покраснела и объяснила: – Это из фильма. Про Мэри Поппинс. Видишь, я тоже иногда могу повалять дурака. Даже я!

– И зачем ты валяешь этого дурака? – все никак не мог взять в толк мальчик. – Чтоб отвлечься, можно песню спеть. Поспать, на худой конец. Отец вот никогда не валяет.

Сказал, и тут же смутился, увидев, как изменился взгляд матери. Наталья подалась вперед, опустила сыну на плечи мягкие, нежные, сильные ладони.

– Сын. Ты прав. Твой папа не выпускает пар. Ему нельзя. Всем можно. Ему нет. Твой отец не может пошутить, потому что его шутку все примут за приказ и бросятся исполнять. Не может расслабиться. Вдруг именно в эту минуту случится беда. Но знаешь ли ты, как он страдает?

Федя растерянно завертел головой, заморгал. Отец был единственным из людей, кого он не просто любил – боготворил. Кондрата Филипповича он тоже уважал, но ни трепета, ни обожания у него слепой старик, строгий и забавный одновременно, не вызывал. Совсем иные чувства вызывал у Феди отец. Что бы ни делал мальчик, он спрашивал себя: «А как бы поступил папа?» Сама мысль, что вождь Афанасий может поступить неверно, казалась Феде кощунством.

И вот из уст матери прозвучали слова, заставившие мальчика содрогнуться до глубины души.

– Мой папа? Страдает? – прошептал Федя.

– Да, – коротко отвечала мать. – Он не может ни с кем поделиться огромной ношей, которую тащит в одиночку. Это его долг. Но если ты спросишь, счастлив ли твой отец, я едва ли смогу ответить «да».

В этот момент в душе у Феди что-то сломалось, оборвалось. Так ему тогда показалось. Перед глазами мальчика промелькнули один за другим десятки сцен и эпизодов. Вот отец сражается с летучими мышами. Вот наказывает Алекса за очередную выходку. Вот стоит перед людьми и отдает приказы, одним взглядом давя любое недовольство.

Последняя сцена выбивалась из этого ряда. Афанасий сидит, опустив голову на скрещенные руки, могучие плечи опущены, глаза прикрыты. Во всей позе отца чувствуется смертельная усталость. Он утомлен, он смертельно устал, и сложно представить, какое усилие понадобится ему, чтобы снова взять в свои руки сотни ниточек, управляющих людьми. Картинка приходит в движение. К отцу осторожно приближается мать. Она ласкает его, целует, шепчет что-то на ухо. Она пытается помочь ему, снять усталость. Напрасно. Отец неподвижен, точно камень, ласка не трогает его. Лицо вождя не меняет выражения. Тогда мать отступает в темноту и на глазах ее сын видит крупные, горькие слезы.

– Боже, мама! Папа… – прошептал мальчик и очнулся. Видение кончилось. Но теперь слезы катились уже из его глаз. Ища утешения, Федя кинулся на грудь матери, зарылся лицом в складки ее одежды, едва сдерживая рвущиеся наружу всхлипы.

– Прости, что сказала тебе это, – шептала Наталья, целуя сына, стирая пальцами соленые капли с его щек, – я знаю, папа для тебя идеал. Но недаром Господь учил: «Не сотвори себе кумира». Приятно тебе это слышать или нет, но твой отец – тоже человек. Ему тоже бывает плохо и тяжело. Он тоже ошибается. Знай: в эти минуты он как никогда нуждается в нас. Во мне. В тебе. Ты умный мальчик. Однажды ты поймешь. А теперь иди спать.

Но спать той ночью Федя не смог. Сон не шел, глаза не закрывались. Да он и не давал себе уснуть. Он ждал. Когда дыхание матери стало ровным, когда перестали вздыхать и ворочаться остальные, он потихоньку выбрался из ямки и, осторожно ступая босыми ступнями, подошел к отцу. Тот лежал на боку, закрыв лицо ладонью. У Феди не хватило духу даже зайти с другой стороны, не то что попытаться отстранить ладонь отца. Но главное он видел: огромную темную тучу, сгустившуюся над головой спящего отца. Тучу, не имеющую ничего общего с их реальностью. Сгусток зла и ужаса. Он и раньше ощущал ее присутствие, но не понимал, что это. Тяжелый разговор с матерью все расставил по местам.

– Я помогу тебе, папочка, – шепнул Федя, сжал кулачок, смело протянул руку… Темное облако даже не шелохнулось. Кулак проходил сквозь него, не причиняя никакого вреда. И тогда Федя понял, в чем состоит его задача и как прогнать страшную тучу.