Дмитрий Ермаков - Слепцы

Дальше мечтаний и вздохов дело так и не пошло. Но каждый раз, когда закрывалась за экскурсионной группой тяжелая дверь, ведущая в метро, чертик в душе экскурсовода нашептывал: «Сделай какую-нибудь гадость… Настоящую гадость, чтобы они икали от ужаса, чтобы обделались все!»

Но и в этот раз всё, как обычно, шло своим чередом. Лишь несколько мгновений стояла притихшая группа в темноте, потом включился свет, и прогулка по подземелью началась.

– Зал Апсны похож на спокойного, полного величия могучего исполина, погруженного в тысячелетний сон! – декламировала Ханифа, а про себя лишь презрительно фыркала: «Кто писал этот бред? Какой еще могучий исполин? Ангар напоминает».

Да, зал Апсны был громаден. Насчет того, что тут «могли бы летать птицы», текст не врал. Да вот только разве что размерами и мог он поразить туристов. Строгий, суровый, аскетический – в самом деле ангар. Никаких чудес. Никаких безумных красот. Впрочем, публику восхитил и этот, самый скромный, зал.

«Пришло время их немного напугать», – решила Ханифа. Собственно, за этим многие туристы сюда и явились.

Напротив них, в низине, окруженное местами пологими, местами отвесными склонами, раскинулось озеро Анатолия. «Главный изумруд в Новоафонской диадеме» – так говорилось в путеводителе.

В свете прожекторов, расставленных вокруг смотровой площадки, вода его отливала ультрамариновым оттенком, и поэтому озеро Анатолия в самом деле казалось гигантским изумрудом. Все вокруг навевало спокойствие и умиротворение…

– Обратите внимание на темно-коричневые горизонтальные полосы, протянувшиеся почти до самого потолка пещеры, – обратилась Ханифа к туристам.

Те, рады стараться, дружно принялись крутить головами, и скоро все, что надо, заметили.

– Это следы мощных наводнений, – продолжала она. – Во время катастрофических паводков зал затапливало почти полностью.

Тут же на лицах посетителей восторг сменился у кого растерянностью, а у кого ужасом.

«Ха-ха-ха, вот так вот, – упивалась триумфом Ханифа, – а вы думали? В сказку попали?»

– А сейчас тут случаются наводнения? Вот бы посмотреть! – произнес мальчик, прибывший в пещеру одетым «по погоде».

Этот вопрос застал Ханифу врасплох. В такой форме ее про навод-нения никто пока не спрашивал. Она немедленно сообщила, что теперь сброс лишних вод происходит за пределы пещер, но по глазам любознательного мальчугана видела: не верит.

«Правильно делает. Кто их, эти пещеры, знает», – на миг посерьезнела Ханифа.

– Как тебя зовут? – обратилась она к любознательному мальчику, улучив время, пока вся группа дружно фотографировалась на фоне озера.

– Афанасий Лобашов! – с достоинством представился парнишка серьезным до смешного тоном, и добавил после секундной паузы: – Михайлович. А это моя подруга, Сорокина Наталья. Игоревна.

Подруга мальчика, годившаяся ему в старшие сестры, прыснула в кулак, услышав это официальное представление.

– Приятно познакомиться, господа! – рассмеялась Ханифа и добавила, заговорщически подмигнув: – После экскурсии не спешите. Я вам расскажу кое-что сверх программы.

Юный Афанасий Михайлович чуть не запрыгал от радости. Он хотел что-то еще спросить у Ханифы, и наверняка промучил бы ее с час, но гид вовремя ретировалась. Группу пора было вести дальше, к одному из главных чудес подземелья – Белой горе, месту зарождения сталагмитов.

– Натечные образования, которые вы видите вокруг, как будто сделаны играющим мальчиком из мокрого песка, – говорила Ханифа, и это было уже лично ее новшество. Автор стандартного текста до такого сравнения вряд ли бы додумался.

Зал Апсны остался позади. Люди, толкаясь и наступая друг другу на ноги, шли по пешеходной тропе в сторону зала Спелеологов. На старых схемах второй зал Нового Афона по-прежнему именовался «Грузинских Спелеологов». Кое-где встречалось и третье название – «Зал Махаджиров». От этой путаницы у неподготовленного человека начиналось головокружение.

– Политика, – коротко отвечала Ханифа на все вопросы, – как выгоднее называть зал в данный момент, так и называют.

Так же она отвечала и сейчас, услышав от любопытного Афанасия Михайловича стандартный вопрос.

– Они что, дураки? – поморщился мальчишка.

Ханифа отмолчалась. Сама же подумала: «А устами младенца-то глаголет истина. Можно подумать, те грузины, которые сюда по шахтам спустились, в чем-то виноваты».

Однако подобные политически незрелые суждения вслух Эшба не изрекала никогда. В глубине души женщины иногда ураган бушевал, когда она читала об очередных идеях правительства, и своего, родного, и любого иного. Но чем сильнее хотелось ей ругаться, тем плотнее сжимала Ханифа губы.