Ddntes: Игра скомороха

До сих пор не могу поверить, что мне удалось надуть всю эту колду психиатров. Дядя с тетей явно не пожалели денег на то, чтобы показать меня лучшим врачам — несколько раз мы ездили в Новый, или Новый Токио, он же Токио-2, где меня диагностировали самые разные спецы. Ну да, при тех‑то деньгах, которые им Икари–старший отправлял, почему бы и не потратить часть на непутевого приемыша. А деньги действительно были большими, точную сумму не скажу, но дядя купил себе оч–чень хороший Мерседес, и это при том, что после Второго Удара цены на все резко поднялись. Разве что цена человеческой жизни резко упала — не проходило и полугода, как в нашей школе кого‑нибудь убивали, изнасиловали, если девчонка, или грабили. Очень веселое время, да. Сейчас, правда, ситуация начала выправляться, да и в последние годы начал замечать «наружку» тихой сапой пасущую меня. А может это моя паранойя…

Паранойя, да. Я ведь почему начал имитировать шизу, говорить рубленными фразами в одно–два слова? Я японский херово знал. В смысле, мне повезло, кое–какая память от оригинального Синдзи осталась, совсем бестолковым не был, однако акцент у меня… Мда уж. И если при произношении коротких фраз это не так заметно, то если начинаю шпарить более высоким слогом, Штирлица не спасет ни что. А так, думаю, для диагноза и примеров моей реакции на опасность хватить должно. Да и врать так проще.

Теперь бы не пропереться в диалоге с Гендо, может выторгую что‑нибудь. Как минимум деньги… а как максимум — много денег. Зачем они мне нужны, фиг знает, но пусть лучше будут. Все–же надеюсь, что Ангельский кризис я смогу миновать и вывернуть сюжет в нужное мне русло. В смысле — Третий Удар и море LCL нафиг, не хочу я быть частью одной гигантской соборной личности. Я и в обычном‑то состоянии людей не люблю, а тут…

Так, хватит мечтать, все это дело далекого будущего. До того времени надо еще не подохнуть в процессе драк с пятнадцатью Ангелами.

Машина завелась, вопреки моему скепсису. Нет, ехала она теперь еле–еле, ветер из разбитого лобового стекла обдувал лицо, заставляя слезиться глаза, бампер, остатки одного зеркала и еще что‑то лежало в багажнике, но машина ехала. Сам факт удивлял.

Мисато с кем‑то разговаривала по телефону — здоровенному «кирпичу», как я понял, работающему через спутник. Отдавала какие‑то приказы, кого‑то куда‑то отправляла, кому‑то отдавала отчет, нормальная такая организационная деятельность. Я посмотрел на нее.

Мда уж, смогла бы она вести машину, если бы не ее очки? Я как‑то не подумал об этом моменте, когда выбивал лобовуху. В смысле, я и представить не мог, что этот отпрыск японского автопрома еще может вообще куда‑то ехать.

Мдя. А ехать еще до–олго, с такой‑то скоростью. Я закрыл нещадно слезящиеся глаза.

— Синдзи, ты там что, заснул?

Мисато отложила трубку, и теперь посматривала на меня.

— Нет. Глаза слезятся.

— А. Так нечего было выбивать стекло!

Да–да, я понял уже это.

— Слу–ушай… Тебе, что, совсем не интересно, что происходит?

И что на это отвечать? Косяк…

— Незначительно. Слабо. Если надо — расскажут. — морду кирпичом, и импровизируем, импровизируем.

— Бука ты! — хмыкнула Мисато, — Ладно, не обижайся. Лучше расскажи о себе что‑нибудь. — попросила девушка.

— Мало рассказывать. Родился. Брошен отцом. Психиатрическое заболевание. Опекуны отправили сюда.

— Э… Так ты что, не шутил, когда представлялся? — Мисато, кажется серьезно удивлена.

— Нет.

Девушка замолчала, переваривая информацию.

— И… Эм… Ты меня извини, конечно, но все‑таки… Что у тебя за заболевание?

Какие мы, блин, деликатные. Ладненько.

— Тяжело… формировать длинные… М… последовательности… Э–э… — блин, а как будет «семантический» по японски?

— Не можешь говорить длинные фразы? — Мисато, однако, терпением не отличается.

— Да. Да. Почти. Еще. Проблема с эмоциями. Страха мало. Веселье. Веселье и страх.

— Э… Поэтому ты смеялся тогда? Ну… когда удирали от ангела? — а девушка‑то смущена. Блин, красиво выглядит. Тьфу, четырнадцати нет, а все о бабах.

— Да. Весело. Страшно. Интересно. — рьяно закивал я.

— Поня–атно…

Гы. Я обожаю этот момент, когда лицо собеседника отражает замешательство. Пожалуй, это самый забавный момент в моем «сумасшествии».

— Хорошо… Блин, а я хотела дать тебе почитать документы… Э–эх, придется на словах рассказывать. — не понял. Она меня, что, за совсем ущербного приняла?