Всеволод Глуховцев - Смерти нет

А тоже ведь жили тут когда-то люди, не боялись ничего, на работу каждый день ходили, деревянные и зелень «срубать»... В лес, что ли? Так не напасешься на всех вокруг Москвы лесов. Катя вон рассказывала, страх как много народу в Москве жило, полстраны — и все в одну Москву набились. Вот жили себе люди тихо-смирно, из леса зелень тащили, потом ее на еду меняли или там на одежду, на — как это в пословице сказано? — «детям мороженое, а бабе цветы»... Хотя зачем бабе цветы, Муха не понимал, а что такое «мороженое» — не знал. Сколько не перевидал Муха всякой цветущей растительной мелочи, всю ее считал бесполезной: жратву какую-нибудь особенную из нее не сварганишь, на что другое тоже не пустишь. Насекомых только притягивает, а так толку никакого. А вот те люди какой-то толк находили. Впрочем, у них много чего было, Мухе непонятного. А потом случилась с миром большая дрянь, и полный абзац пришел всей этой непонятной и наверняка замечательной жизни. И дома, где люди жили, все пораздолбало к чертовой матери.

Но с другой стороны, такой вид из окна Муху вполне устраивал. Даже более чем устраивал. Нравился даже, можно сказать.

Потому как уж что Федьке Мухе необходимо было в этой жизни, так это иметь хороший угол обстрела.

Ясен пень, вести обстрел из своего жилья Федьке не приходилось, да и было бы это дуростью изрядной.

Ведь дом — это что такое? Правильно — убежище, укрытое от врага. Да и от случайных друзей тоже можно тайну поберечь, небось, лишним не будет. Люди, они тоже всякие бывают, и дураки, и даже враги среди них вполне могут встретиться.

Слово «квартирами» Федьке тоже нравилось. Чем-то оно напоминало Тэйки, девчонку классную на редкость, но вот беда — втюренную в генерала Даню по уши. Муха по Тэйки вздыхал с того момента, как первый раз ее увидал, а все без толку: получить Тэйки, конечно, можно было, с генералом она ссорилась по десять раз на дню и в момент размолвки на все была готова, да только Федька этого не любил. Это могло быть здорово, но душу не грело. А хотелось, чтоб именно душу...

Чтобы попасть домой. Федька преодолевал сложную систему лестниц и каменистых осыпей, перепрыгивал через кучу мусора, набросанного с виду как попало, а на самом деле с очень сложным расчетом, и проползал под наклоненной балкой. Здесь Федьку ждала комната с двумя окнами, груда щебня, в которой скрывался тайник с оружием, тряпичная постель под шалашом из коробок (а вы как думали? — из окон-то дует) — в общем, не просто убежище случайное, а убежище обжитое, любовно устроенное. Муха был парень домовитый, что и говорить.

Появление уфимцев породило для команды генерала Дани множество мелких бытовых проблем. С неожиданными пришельцами пришлось делиться буквально всем, от патронов до одеял. Бывший транспорт павшего Братцевского замка, незаконный гибрид КамАЗа, ЗиЛа, армейского ГАЗа и хрен знает скольких еще родителей, заботливо перебранный руками Кати и доведенный ею до почти приличного состояния, теперь предназначался в помощь незадачливым пришельцам. Москвичи охотно таскали боеприпасы, одежду, кастрюли, батарейки, пачки чая, примус, работающий на огненном пале (на пал было наложено ограничивающее заклинание, результат двухчасовых экспериментов Гвоздя и Кати, тогда порядком опалившей себе волосы), и множество прочей мелкой бытовой фигни, без которой, впрочем, легко загнуться, а вот не загнуться довольно сложно. Все это было загружено в братцевский транспорт, и Лизавета тайком погладила борт машины: мол, идти, дружок, послужи другим, как мне до сих пор служил.

Лиза свой транспорт любила. Он ей о прежних временах напоминал, о муже да о замке с гордым знаменем. Генерал-то Даня все предпочитал в прятки с врагами играть, а вот в Братцевском замке все не так было. Знамя на башню, оборону на стены.

Только вот рухнула та оборона.

И опустив голову, бывшая княгиня Братцевского замка, рыжеволосая и коренастая деваха почти семнадцати лет, отошла от бывшего своего транспорта и пошла заниматься нынешними делами. Теперь она ходила под генералом Даней, а у того самой любимой присказкой было: жить надо здесь и сейчас.

А сам Даня, отдав одну машину и сделав солидное кровопускание своим запасам, всерьез задумался. Дело было нешуточное, приближалась зима, и команде нужно было как-то просуществовать это неласковое время. К тому же нужно было дать подзаработать уфимцам, которые тоже оказались в ситуации поистине хреновой: без всякого барахла и боеприпаса, практически голяком, да еще и в совершенно незнакомой местности. Озадачишься тут, пожалуй: как дальше жить, что делать? Так что помочь им следовало. Люди ведь чем сильны? Правильно, взаимопомощью.