Джордж Локхард: Наша фантастика № 2, 2001

Аорт молча вдыхал морозный ночной воздух. Звезды тихо звенели над его головой, ветер ласкал холодную кожу. Глаза сверкали ледяным блеском.

— Ты… ты уйдешь, если я скажу?.. — Человек дрожал.

— Да.

— А… а если я не скажу?..

— Тогда ты познаешь величайшее из доступных смертному наслаждений.

Час спустя высокий человек в черном плаще вошел в фойе небольшой гостиницы, посмотрев прямо в глаза швейцару. Тот молча протянул человеку ключи. Холодный голос нарушил ледяной покой пустого помещения:

— На один день.

За стенами человеческого дома тихо пел свою вечную песню ветер, не первый миллиард лет пытаясь подобрать достойные слова к симфонии Тьмы.

Он плыл в черных глубинах океана, рассекая холодные воды могучей грудью. В океане никогда не бывает тихо, но даже вечный гомон колыбели всей жизни стихал, когда гигантский морской змей плавно скользил над скалами дна.

Он был огромен и сверкал всеми оттенками золота. Мощное тело, казалось, способно победить любые глубины; так оно и было. Красивая голова с острыми серповидными рогами равномерно рассекала тьму ночного моря, громадные глаза, похожие на драгоценные камни, не мигая смотрели вперед.

Он плыл много дней, не останавливаясь ни на мгновение. Усталость была ему незнакома. Змей не спешил — его ждала вечность.

Подводные ветры, которые люди зовут течениями, ласкали его чувствительную кожу. По чешуе пробегали волны, гасящие турбулентные завихрения, свет фосфоресцирующих рыб отражался в каждой чешуйке, как в зеркале. Он был властелином океана.

Впереди, в едва заметном свете луны, грозно вздымались пики подводных гор. Длинное тело змея скользило между ними, время от времени задевая скользкие склоны, вызывая камнепады. Горы знали о своем повелителе.

Змей поднялся ближе к поверхности, вознесшись над скальным лабиринтом, словно лунная радуга над океаном. Под ним простирался затонувший материк, известный людям как Гондвана. Вокруг огромной пирамиды, вздымавшей ровные грани к зеркалу поверхности, струились потоки жизни и ощущались тысячи запахов. Впервые за много дней змей прервал свое равномерное движение к югу.

Он долго парил в струях фосфорного света, и видевшие его трепетали от счастья — столь величественное зрелище представлял собой Великий Змей в лучах лунного света под черным зеркалом вод. Наконец могучий повелитель глубин двинулся вперед, обратившись в беззвучно струящийся золотой луч.

Он вплыл в пирамиду сквозь широкие арки, на которых еще виднелись древние письмена иных народов. Водоросли и анемоны, рыбы и осьминоги — все уступали дорогу королю, когда он струился через них, оставляя за собой радость и благоговение.

В центре пирамиды на постаменте горела синяя звезда, освещая огромный призматический зал мертвым светом. В синем сиянии золотой Змей казался нереальным мерцанием, иллюзией необъяснимой игры теней. Он подплыл к постаменту.

— Ты принес вопросы, Нерей. — Тусклый голос мертвого существа заставил воду слабо завихриться в спирали.

Змей свернулся кольцом вокруг постамента, подняв прекрасную голову на один уровень со звездой. Он был столь огромен, что звезда терялась на фоне изумрудного сияния его глаз.

— Да, Древнейший, я принес вопросы.

Мертвое существо ничего не ответило.

После тягостного молчания Змей спросил:

— Кто я такой?

— Бог подводного царства, — ответ последовал сразу.

— Что означает понятие «бог»?

— Бессмертное и всемогущее существо, способное создавать.

— Тогда я не бог. Ведь я не всемогущ.

— Понятие абсолютно лишь в определении. Тот, кто ближе всего к идеалу, может называть себя так. Ты ближе всех.

— Я не могу создавать.

— Ты создаешь не материю.

— А что?

— Дух глубин, способный влиять на смертных.

Нерей помолчал.

— Зачем? — В этом вопросе слышалась печаль.

— Затем, что не будь этого духа — и многие смертные лишились бы надежды, безропотно приняв смерть.

— Вот второй вопрос, который я хотел задать. Почему я несу смерть?

— Ты несешь жизнь.

Змей внезапно ощутил гнев.

— Древнейший, не уходи от ответа. Я питаю свою жизнь смертями других, и в то же время я не способен дать жизнь даже своему потомству, ведь я один. Так о какой жизни ты говоришь?

— Ты несешь жизнь жертвам своих жертв. Разве это не так?

Нерей глубоко задумался:

— Но разве хищник и жертва не равно хотят жить? Разве они не равны в своем праве бороться за жизнь?