Владислав Савин: Днепровский вал

Ну, и у меня намечается. Наташа, из научниц, в ленинградской Корабелке училась в сорок первом, на второй курс должна была осенью пойти. Двадцать лет ей, а в волосах уже седые пряди. Ее в январе вывезли по Ладоге, она про блокаду рассказывала — ну никаких голливудских ужасов после этого не надо, а ведь не сдались наши, выстояли! Теперь, надеюсь, хорошо все у нас будет, если только живым останусь — а впрочем, что с нами может случиться, хотя, три раза тьфу, все-таки война, и море шутить не любит и ошибок не прощает. Короче, сейчас в загс или до Победы подождать? Так чует сердце, не будет нам вечного мира, с янки сцепимся, они же захотят нас под себя нагнуть?

И главная новость в нашем экипаже — командир женится наконец! Давно пора — странно товарищу Лазареву оставаться бобылем в сорок три, ну а что «лейтенант Аня» на него глаз положила, это всем было заметно давно.

А поступок командира — это пример для подчиненных. Так что завершится эта возня с дюритами — решено, делаю предложение Наталье!

Лазарев Михаил Петрович.

Северодвинск, 28 августа 1943

Все началось с того, что Анечка скромно так спросила:

— Михаил Петрович, а что такое «Дом-два»?

И как рассказать еще неиспорченной девочке про этот аквариум с хомячками? Который я и видел пару раз, и то краем глаза, но наслышан был достаточно. Причем я так и не понял, а что собственно они должны были там делать, какая была конечная цель — в самом начале вроде говорилось что-то о настоящей стройке дома, который должен был достаться победившим. Что, на мой взгляд, еще хуже — уважаю честное состязание между командами или игроками, но чтобы сначала идти в команде, а затем каждый за себя, и в процессе постоянно просчитывать момент, когда выгоднее предать, ударить в спину того, кто впереди? Потому, кстати, в записи мы нередко смотрели Диброва или Галкина, но никогда «Слабое звено» — кто помнит это телешоу, тот поймет, почему.

— Странно это, Михаил Петрович. Разве могут быть отношения сами по себе, а не в процессе какого-то дела? Даже такого, как на общей кухне обед варить. Ты кому-то уступаешь, кому-то поможешь, и тебе кто-то так же. Это всегда суть, а не стараться себе кусок отхватить вперед всех.

Ну, про коммунальный рай я наслышан. Классиков читал — и Зощенко, и Остапа Вишню, и, конечно, Ильфа с Петровым.

— Нет, Михаил Петрович, мещанство это. «Вороньи слободки» тоже, конечно, есть, но у нас в Ленинграде, как вспомню, и у нас, и у знакомых родителей, и у моих подруг нередко бывало, что в комнатах двери не запирали, а то и замков не было — доверяли, считая, что все свои. Соседка заходит: «Матвеевна, я тридцатку возвращаю, мне утром в магазин, лишь после в собес, так я брала сегодня у тебя из комода». А если всех вокруг за врагов считать, то как же жить можно — это просто жуть какая-то? Или к вам там, в будущем, их мораль пришла, что конкуренция сплошная и человек человеку волк? Тогда нам сейчас биться насмерть надо, чтобы у нас так не стало никогда!

Эх, Аня, попала бы ты в наше время, что бы с тобой там случилось? Нет, зацепиться и выжить бы смогла, раз уж в оккупированном Минске работала — помня, что где-то есть Большая Земля и Москва, самый лучший город мира. Но решила бы ты, что нас амеры завоевали, и стала бы искать подполье, ведь не могло его не быть, по твоей мерке — а, не найдя, очень возможно, постаралась бы организовать что-то сама, уж если пацаны в пятьдесят втором всерьез попробовали против Сталина, а «Молодая гвардия» здесь просто эталон для молодежи. И попала бы, рано или поздно, под статью «За изменение существующего социального строя», а то и террор против отдельных его представителей — Перовская и Каплан в одном флаконе. Не потянула бы ты больше чем на руководителя боевой организации, а тут Вождь нужен, новый Ильич, чтобы новую Партию создать, с идеологией и программой. А не было такого, в начале двадцать первого века. Может, придет еще?

— …может, затем вас сюда и забросило, Михаил Петрович? Чтобы исправить ошибку истории, которая в вашем времени произошла?

И глаза у нее блестят.

— Слезы? У лейтенанта ГБ?

— Старшего лейтенанта. Мне товарищ Кириллов сказал, и еще: «Благодарю за отличное выполнение задания». А я и без всякого задания… Михаил Петрович, мне так страшно стало тогда! Если бы с вами что-то случилось, я бы тогда на фронт, еще фашистов положить до обещанной сотни — и жить больше незачем совсем!

А я, признаюсь, ее как телохранителя не воспринимал до этого случая. Хотя совсем не норма, что это она должна меня защищать — положила троих, пока я «стечкин» из кобуры доставал. Может, и впрямь мне начать тренироваться, хоть пару раз в неделю, как Смоленцев предлагал: «Вам в немецкий тыл не ходить, но хоть в таких ситуациях уже будете не столбом, я персонально вас натаскаю»? Даже Сан Саныча соблазнил, а уж в экипаже половина в свободное время бегает в «Шаолинь». Уже зала не хватает всем желающим, в хорошую погоду занимаются просто на стадионе, пока лето и светло. Надо попробовать — а то хожу же я, как все, даже в море, на тренажер и беговую дорожку, хоть сколько-то минут в день, чтобы мышцы были в тонусе и пузо не выросло.