Владимир Лосев - Война с нагами

Они вошли в небольшой предбанник, в котором стояли пара кресел и диван покрытый серой от частой стирки простыней, прошли по холодному, облицованному плиткой коридору. Пахло карболкой и каким-то не очень приятным больничным запахом. Они вошли в небольшой зал, где на алюминиевых столах лежали мертвые тела мужчин и женщин, закрытые простынями. Пахло мертвой плотью и дезинфекцией. Вадим поежился, запах разложения напомнил ему о подземелье. В конце зала женщина открыла очередную дверь, и они вошли в небольшой безвкусно обставленный казенной мебелью кабинет. Женщина села в кресло за столом и вытащила сигарету.

— Если хотите, можете курить.

— Спасибо, мы не курим, — ответил Воислав. — Очень здоровье бережем, нужно оно нам сильно.

— И это правильно, — покивала врачиха. — Вы бы видели легкие заядлых курильщиков, ужас какой-то. А сердце какое у них? Все темное, в узлах…

Вадим осмотрелся. Все как в обычных больницах. Обшарпанный светлый стол, такой же книжный шкаф, за пыльным стеклом виднелись папки, журналы, какие-то медицинские книги. Железная тренога с никелированной трубой — вешалка, на которой сейчас висела новенькая дубленка. Тахта, застеленная белой простыней, три металлических стула с покрытием из кожзаменителя.

— Мы догадываемся, что курить не стоит, книжки читаем, — покивал Слава. — Извините, но у нас немного времени. Насколько мне известно, тела десяти человек погибших сегодня утром доставили к вам, это так?

— Двенадцати человек.

— Мне сказали — десяти, — Волк недовольно покачал головой. — Как они могли ошибиться?

— Два тела привезли в виде фрагментов.

— Тогда это объясняет — Воислав помрачнел. — Съедены или разорваны?

— А как вы догадались, что они могут быть съедены и разорваны? — врачиха с любопытством уставилась на Славу. — И откуда у обычного охранного предприятия подобная информация, которая насколько мне известно, идут под грифом «секретно»?

— Вы очень любопытны, — заметил Слава. — Не к добру это, лишнее знание умножает печали.

— Простите, но у меня это профессиональное, — улыбнулась женщина. — За всю свою работу, а я на этом месте уже двадцать годков, мне еще ни разу попадались объеденные трупы, поэтому очень интересуюсь. Похоже, вы единственные люди, кто на самом деле что-то действительно знает. До вас сюда приходили из органов, так те ребята вообще в полной растерянности. Поделитесь информацией?

— Не могу, — покачал головой Воислав. — Сами же сказали — засекречено. Если я вам расскажу, то после меня приедут милые мальчики из ФСБ и придется вам подписывать множество бумаг о соблюдении режима секретности.

— А я не против, — сказала женщина. — Слишком много странного проходит через мои руки, очень часто информации не хватает, чтобы поставить верный диагноз.

— Информации больше не станет, наоборот, вы после подписки обо всем непонятном ни с кем разговаривать не сможете, — произнес Волк. — Оно вам надо?

— Пожалуй нет, — поджала губы врач. — У меня и без этого проблем хватает. Пойдем к трупам?

— Банкуйте, заведение ваше, — Слава решительно встал и пошел в прозекторскую. — Расскажите, от чего погибли те десять человек? Вы уже определились или нам самим осматривать трупы?

Врач подошла к столу и откинула простынку, под ней оказалось истерзанное тело молодой девушки. Вадим почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Выглядело все очень мерзко, впрочем, после плевка василиска по-другому не бывает: яд все разъедает, ничто не может устоять перед ним, даже металл, не то что девичья грудь, даже очень милая.

— Можете смотреть, можете мне поверить, это ваше дело, — пожала плечами женщина. — Лучше, если и то и другое.

— К какому выводу вы пришли? — спросил Вадим. — Отчего погибли эти люди?

— От яда.

— Верю, — покивал Волк. — Похоже что так.

— Откуда у вас эта вера, молодой человек? — врачиха поправила очки. — А вы знаете, что описания такого яда не существует ни в одном справочнике? Что он не принадлежит ни змеям, ни скорпионам, ни паукам? Что по своей мощи он превосходит их все? Что смерть всех десятерых произошла в течение пары минут: не суток, не часов — минут!

— Так и думал, — Слава посмотрел на изувеченное тело, на прожженную грудную клетку, на одинокую мраморную грудь, от второй ничего не осталось, только торчащие ребра, а за ним почерневшее сердце, и вздохнул. — Простите, но больше ничего сказать не могу.

— И что вы собираетесь делать?