Сергей Лисицын: Перекресток

И совершает ошибку — он решает, что я буду разговаривать. Это дает мне пару мгновений, за которые я успеваю приблизиться и сжатыми пальцами левой руки нанести удар в горло.

Переступаю через скорчившееся тело и взлетаю по ступенькам.

Пинком открываю дверь в кабинет Джерри, вижу его испуганные глаза. Над столом управляющего навис здоровенный тип в черном костюме, а в кресле для гостей расположился изнеженного вида юноша в обтягивающих по последней моде брючках и цветастом пиджаке.

Тип в черном оборачивается и угрожающе открывает рот. Так-то лучше.

Сейчас будем говорить.

Все портит юнец в кресле. Не меняя расслабленного выражения лица, он вытягивает руку, и из нее стремительно вылетает узкая серая лента, напоминающая неимоверно длинный лягушачий язык. Заканчивается лента длинными мерзкого вида иглами, наверняка отравленными. Лента летит мне точно в голову и с такой силой, что иглы вошли бы в череп до основания.

Если бы, конечно, я был на месте.

Еще на первом курсе военного училища нам доходчиво объяснили, что аугментиками, или ксеномодифицированием, пользуются только идиоты, инвалиды или шоумены, которые суть идиоты и инвалиды. Серьезные люди изучают возможности своего тела и развивают их. А также пользуются умными костюмами-симботами, являющимися усилителями естественных возможностей тела.

Так что сейчас мое тело реагирует само. Уловив намерение юнца, я смещаюсь и в тот момент, когда лента летит ко мне, стреляю из игольника ему в голову.

Разворачиваюсь к столу. Тип целит в меня из жуткого вида ствола. А я еще не закончил разворот. Падаю на пол, стреляя в стоящий на столе Джерри шар, полный красивого розоватого тумана. Шар разлетается в пыль, в воздух поднимается густое розовое облако креветок-спор с Яргуса.

Розовое облако заслоняет меня от типа в черном, чем я и пользуюсь. С пола стреляю ему в грудь, в воздухе добавляется розовой взвеси.

Наступает тишина. Мой игольник стреляет почти бесшумно, а падение тела за воем диксиленда и подавно никто не услышит.

Джерри сидит за столом и мрачно смотрит на меня.

— Что? — недоуменно поднимаю я бровь.

— Майор, ты мертвец. Вот только что ты стал мертвецом! — У Джерри трясется нижняя губа, он чуть не плачет.

— Поясни. Вообще-то, меня сюда послал разобраться босс.

— Вот тот, в кресле, без головы, это сынок сенатора Веспасиана. Ларго, кажется, зов… звали. А вот этот с дыркой вместо грудной клетки — брат Николаса Резаного.

Я тяжело сажусь в кресло рядом с безголовым трупом. Добываю сигарету, прикуриваю и глубокомысленно говорю:

— Твою мать.

Джерри смотрит сочувственно:

— И что, босс тебе не сказал?

Я молча мотаю головой. Что толку говорить. Все, с кем я сегодня беседовал, называли имя Резаного, и это уже было хреново. Но кто ж знал, что он пошлет сюда своего братца, а тот додумается захватить сенаторского отморозка?

А вот босс и знал, соображаю я и гляжу на Джерри.

— Спокойно уйти дашь?

Управляющий клубом молча кивает на неприметную дверь у себя за спиной.

Я на всякий случай беру пушку типа в черном, шарю у него по карманам, нахожу кодовую пластину от личного транспа. В дверь, ведущую в зал, кто-то ломится. Я разряжаю в нее трофейный ствол.

Результат впечатляет.

Выскакиваю из клуба через заднюю дверь.

Вот и трансп, который я ищу, — зализанный, черный, с короткими, сильно скошенными назад крыльями. Прикладываю пластину, заскакиваю внутрь и рву с места.

Ах, босс, ах, сволочь. Сынок, значит. Знал, все ведь знал, старая мразь, и послал устроить показательную разборку. Значит, решил избавиться, да еще и конкуренту насолить. А если что — простите, кто же знал, что он слетит с катушек, он же был совершенно ненормальный!

Внезапно колет: Эдна.

Включаю коммуникатор, набираю код камеры слежения, которую я установил в квартире, как только в ней стала оставаться Эдна. Она о ней, конечно, не знает.

Эдна лежит на кровати, закрыв глаза, и тяжело дышит. Рядом кто-то незнакомый — мертвенно-белое тело, отрывистые нечеловеческие движения, сильно выступают позвонки. Голова лысая, в синеватых шишках. Ксеномод.

Запускает руку в разрезанный живот Эдны, достает кишки, начинает задумчиво раскладывать по сторонам ее тела. Эдна стонет в экстазе, открывает глаза, они светятся от счастья.

Отключаюсь.

Что ж, детка, напоследок ты получила действительно улетный кайф.

Выкидываю свой честно зарегистрированный комм, достаю дешевый одноразовый, слегка переделанный одним моим хорошим знакомым. О нем, знакомом этом, никто не знает, и это хорошо. Настало ему время вернуть должок.