Алекс Орлов: Дискорама

— Возможно, из дивизии пришлют какие-то указания перед погрузкой, — предположил он не слишком уверенно.

— А если не пришлют, сэр? — давил Хольмер.

— Ну… могут даже в полете… Времени разобраться будет достаточно…

— Спасибо, сэр, — сухо попрощался с ним комроты и, отключив рапид, долго ругался вполголоса.

Какой смыл получать указания на борту транспорта, если саму посадку и общую укладку следует производить исходя именно из этих указаний? Если отбрасывать противника «гассами», они должны грузиться последними, а если сдерживать пушками «чино», тогда этих топтунов нужно ставить ближе к аппарелям. Бардак, одним словом. Полный бардак.

В утро отправки пилоты снова насели на ротного, требуя диспозиции, и тот был вынужден признаться, что никакой диспозиции нет. Затем последовал часовой марш к месту старта и суетная погрузка. Настроение у всех окончательно испортилось. Люди как могли пытались отвлечься и старательно смеялись над старыми, по сто раз слышанными анекдотами.

Джек посмотрел на ротного, который сидел на отдельном, «шкиперском» стульчике и делал вид, что расслабленно отдыхает; однако беспокойные руки выдавали Хольмера, он не знал, куда их деть, и посматривал в сторону своего «гасса».

Капитану казалось, что одна из строп затянута слабо, ему хотелось встать и проверить ее, однако он понимал, что, скорее всего, просто нервничает, и если вскочит и побежит проверять, то же начнут делать и другие.

И получится массовый навязчивый невроз накануне высадки в бой — хуже не придумаешь. Вот так.

— Пожрать у кого-нибудь найдется? — нашелся капитан, чтобы как-то скрыть свое состояние. Лучше бы, конечно, махнуть двести грамм коньяку или даже четыреста, но пьяным в бой Хольмер не ходил. Он отвечал не только за себя, на нем была вся рота.

На той же платформе, но на два сектора дальше размешалась вторая рота. Вскоре оттуда, лавируя между растяжками и опорами роботов, пришел командир второй роты Бисмарк. Он остановился неподалеку и, подождав, когда Хольмер обратит на него внимание, поманил рукой и отошел на нейтральную территорию, заваленную контейнерами с боекомплектом.

— Ну, как там твои? — спросил Бисмарк, когда они остановились возле стопки ящиков.

— Хреново. Никто же ничего не знает…

— А я тут кое-что выяснил… — сказал Бисмарк и огляделся, как будто боялся, что их подслушают.

— Ну, не томи.

— Знаю, что лететь нам два с половиной часа.

— Откуда узнал?

— Штурману местному закурить дал, мы поболтали, ну он и высказался…

— Что говорил? Что там за места?

— Вроде песок есть…

— Песок — это хорошо, — вздохнул Хольмер, засовывая руки в карманы. — Что еще?

— Говорит, есть лес. Но это в том случае, если мы зацепимся.

— А можем не зацепиться?

Бисмарк пожал плечами и снова огляделся.

— Штурман сказал, что арконов окучивают уже вторые сутки — плацдарм набивают. Говорит, дым столбом стоит, а прошлым рейсом перебросили четыре «голиафа»…

— Ни хрена себе! — воскликнул Хольмер и даже хохотнул. — Значит, все серьезно!

— Серьезно, если этих «голиафов» штурмовики не накрыли. Парень жаловался, что тесно там в небе. Ар-коны за нашими не поспевают, ну и бросают в ход всю воздушную кавалерию.

— Так уж и всю?

Бисмарк пожал плечами.

— Приедем через два часа и узнаем. Ладно, пойду к своим, а то они тоже, как дети малые, всего боятся.

— Обстановка непривычная, это тебе не «середняк».

— Да, не «середняк», — согласился Бисмарк и пошел к себе, а Хольмер вернулся к своим пилотам.

— Сэр, вот, нашлась шоколадная плитка! — сказал ему пилот Новинский, поднимаясь навстречу и протягивая пайковый батончик.

— Зачем? — не понял Хольмер.

— Вы же поесть просили…

— Ах да, совсем забыл, но я лишь половинку возьму, больше мне не одолеть.

Капитан разломил батончик и вернулся на «шкиперский» стул, откуда, посасывая шоколадку, стал посматривать на Новинского, который служил в роте вторую неделю и осваивал вернувшийся из ремонта «гасс» Сида Хардина. А тот пока находился в госпитале.

Кое-какая школа у Новинского была, и «гасс» он водил неплохо, а вот со стрельбой на дальние дистанции были проблемы, хотя пятьсот метров и тысячу двести он освоил хорошо. Имелся и другой затык — Новинский еще не нюхал порох, и неизвестно было, как он поведет себя в реальном бою.

До назначения парень закончил «учебку» по укороченной программе, а до этого служил в охране воинских грузов. Из личного дела было понятно, что под обстрелом бывал, в обороне груза участие принимал. Но это дело пехотное — забился в щель и сиди, пока обстрел не прекратится, а потом вылазь и стреляй. А в кабине робота такой паузы, когда можно собраться и перевести дух, нет. Следует все время вертеться, стрелять, стрелять и еще раз стрелять, не забывая выводить машину с линии огня, и не пропадать в эфире, когда все кругом орут, командир отдает приказ, а пилот вдруг ничего этого не слышит, занятый стрельбой и маневрированием.