Олег Верещагин - Песня горна

– Короче, ехали, настроившись на схватку, а пришлось по сладкому дерьму ходить, – сердито подытожил Олег и махнул рукой. Ещё раз сердито посмотрел на Дениса, хмыкнул и прошёл в дом – было слышно, как он крикнул: «Маааа, я вернулся! Поесть найдется чего?!»

Денис остался сидеть на крыльце. С Настей. Она приехала верхом полчаса назад – прямо ко двору Третьяковых, ехавшие с нею казачата «завернули» в школу – и всё это время слушала с улыбкой, как Денис подробно рассказывает обо всём происшедшем. Сама она сообщила, что в станице таки решено создавать пионеротряд и что ребята просили передать Денису: пусть он, если можно, подготовит стандартный комплект литературы, они попозже за ним заедут.

– О чём разговор?! – обрадовался Денис. – Сейчас Олег всё сделает, он у нас библиотекарь, в конце концов… Как решили назвать отряд?

Настя помолчала. Вздохнула. И с необычной для неё жалобностью в голосе и невнятной многословностью попросила:

– Денис, я скажу, только ты нашим не говори, что я сказала, иначе они меня просто убьют.

– Не скажу, – Денис слегка встревожился. – Не скажу, конечно. Честное пионерское – не скажу! Так как, Насть?

– Имениденисатретьякова, – выпалила Настя в одно слово. Денис замер, словно его хватил паралич, потом – неверяще наклонил голову набок:

– КАК?!

– Имени. Дениса. Третьякова, – повторила Настя. Денис открыл рот, кашлянул горлом и спросил с ужасом:

– Они у вас там что, все с коней попадали темечками на камешек?!

– Денис, ты обещал не говорить! – всполошилась Настя. – Денис! Гришка меня со свету сживёт!

– Да я не скажу, не скажу! А вот что мне потом говорить, когда про это название все и так узнают?! – Ошарашенное, как после удара по голове, состояние Дениса не проходило.

– Все долго спорили, – грустно проронила Настя. – Мне Гришка рассказал. Спорили, спорили, два раза подрались. Тоха был против сильно…

– Почему?! – нелогично возмутился Денис, и Настя улыбнулась:

– Да нет, ты не думай. Просто он хотел назвать «Первый казачий Семиреченский», и всё. Потому что правда же первый казачий.

– Ну и назвали бы!!! – тихо взвыл Денис.

– Так и назвали, – пояснила Настя. – «Первый казачий Семиреченский пионерский отряд имени Дениса Третьякова». Это Лёвка предложил, с которым ты на скачку забился.

– Да лучше б я его и не видел никогда, – грустно подытожил Денис. – Вот что мне теперь делать-то?!

Но, если честно, сейчас, после первого искреннего изумления и почти искреннего возмущения, он испытывал гордость. Ведь он ни слова не сказал об этом. Да какие слова – ему бы в голову не пришло не то что просить о таком – даже просто намекать! И что? Совершенно чужие мальчишки – и не просто мальчишки, а независимые, самостоятельные, презирающие всех чужаков казачата! – выбрали его, Дениса, чтобы назвать его именем отряд! Первый казачий пионеротряд в Семиречье!

– Ты ведь доволен. – В голосе Насти была необидная улыбка. – Я же слышу.

Денис смущённо оглянулся в сторону смежного забора. Там снявший форму, переодевшийся Володька и Никитка возились с Презиком, который с удовольствием позволял терзать себя. С ними был и сын Балаганова Вовка – они, оказывается, дружили с Никиткой; Вовка был огненно-рыжим и излишне шумным, в точности в отца, но совсем не вредным мальчишкой. Все трое были заняты, даже Презик в эту сторону не смотрел, и Денис поцеловал Настю – сперва в угол губ, потом – в мочку уха и снова в губы, только уже «по-настоящему». Настя сморщила нос и не всерьёз, но сильно пихнула Дениса в грудь обеими руками:

– Вот пристал-то, а?! С ним о деле, а он лижется, словно ошалелый. Среди бела дня и при людях. Уймись, а ну-ка?!.

«Не видит же никто!» – хотел было возмутиться Денис, но вовремя прикусил язык. Он изо всех сил старался избегать в разговорах с Настей любых намёков на тему зрения – это раз. А два – неожиданно обнаружилось, что кое-кто всё-таки видит.

С той стороны калитки стояли и глядели во двор двое мальчишек. Денис узнал их мгновенно – это были Юрка и Ромка Пинаевы. Они стояли молча, неподвижно, Ромка – чуть впереди.

– Насть, погоди, пожалуйста… – Денис неспешно встал, махнул рукой насторожившемуся Володьке. Тот, впрочем, так и провожал Дениса глазами, пока Третьяков-младший не подошёл к калитке и не облокотился на неё. Пинаевы молчали, и Денис начал разговор первым:

– Уезжаете? – спросил он, ощущая почему-то ужасающую неловкость и пошатал калитку – деловито, словно проверял, прочно ли она сидит в земле. Юрка кивнул: