Олег Верещагин - Песня горна

А правее спуска – и в паре километров от него – виднелись разбросанные вдоль опушки рощи десятки юрт.

Над ними шёл в небо настоящий дым – дым от нескольких больших костров…

…Становище уйгуров поражало своим убожеством. И дело было даже не в юртах – в конце концов, палатки выглядят почти так же, – а в ощущении, что его жители полностью махнули на самих себя рукой. Везде валялся мусор, немногочисленные обитатели передвигались вяло, не глядя по сторонам – только себе под ноги. Чёрным дымом чадили несколько костров, и Гришка, привстав в стременах, поморщился:

– Мясо горит… Сусликов жгут, Валерь Вадимна. Край…

Третьякова кивнула. Это и так было ясно.

– Ну что, ребята, – сказала она, обернувшись на своё воинство и даже взглядом не выделив сына, – отсюда ещё можно назад, потом – буду требовать с вас как со взрослых.

Ответом было оскорблённое молчание. И небольшая кавалькада, задержавшись ещё на полминуты, шагом двинулась вниз…

…Тайон встречал русских на окраине становища. В руке – высоко поднятой – невысокий старик держал палку с навязанными на неё чёрными тряпками, мерно покачивая ею и отрешённо глядя на подъезжающих людей. В глазах старика было только отстранённое равнодушие, он даже не посторонился, когда конь Валерии Вадимовны напёр на него грудью. Только проронил треснутым и дребезжащим голосом, чисто и ровно выговаривая каждое слово:

– У нас Чёрная Смерть, русские люди.

– Я знаю и приехала именно поэтому. – Валерия Вадимовна ловко соскочила наземь – Гришка подхватил пальцем брошенный, не глядя, повод и вызывающе-красиво избоченился в седле. – Я врач. Укажи нам, где можно разместиться.

Тайон посмотрел немного живее. Но покачал головой:

– Уезжай, белая женщина. Мы умерли, ты не поможешь. Оставь нас.

– Я не могу уехать, – спокойно ответила Валерия Вадимовна. – Я давала священную клятву именем великого врача древности – помогать больным. Меня прислал Великий Ата Бахурев, едва узнал о мучениях твоего недостойного племени.

Старик покачал головой вновь:

– Ата Бахурев велик, и я уважаю твою клятву неведомому мне врачу. Но клятва не спасёт тебе жизнь, белая женщина. Чёрная Смерть ревнива, она не любит соперниц.

– Клятва спасёт мою честь. Это намного важнее… – Валерия Вадимовна стянула узкие скрипучие перчатки. – Ты ведь не убегаешь от людей, хотя ты здоров.

– Это мой народ, – ответил тайон с неожиданной гордой твёрдостью. – Он и так умирает.

– А это – моя работа , – отрезала Валерия Вадимовна. – Покажи нам место, где можно остановиться. И скажи людям, что эти мальчики, – она кивнула на сидящих верхом ребят, – убьют любого, кто вздумает не принять лечение – убьют на месте и сразу. Так велел Великий Ата Бахурев. Смерть тому, кто не выполнит его волю, – бойтесь её, а не Чёрной Смерти.

– Когда мы были сильны – мы убили множество русских, – тихо сказал уйгур. – Если бы мы смогли – мы бы убили всех русских. Всех. Так зачем ?

– Ты не поймёшь, – отрезала Валерия Вадимовна высокомерно.

Тайон молча склонил голову и опустил шест:

– Я покажу место и велю тем, кто еще жив, повиноваться вам.

…– Григорий, займись конями. – Валерия Вадимовна распоряжалась на ходу. – Денис, разверни рацию, отработай сеанс. Павел, ставь палатки. Олег, бери вон тот чемодан, с номером «15», пойдёшь со мной. Всё, работаем.

Голос матери был жёстким и сухим, как промороженный металлический лист, движения почти пугали точностью и быстротой. Мальчишки, что называется, «шуршали», даже не думая о лишних – и вообще каких бы то ни было – вопросах, только шелестя в ответ без наигрыша: «Есть, товарищ штабс-капитан… сейчас, товарищ штабс-капитан… готов, товарищ штабс-капитан…» Валерия Вадимовна без эмоций вкатила всем по десять кубиков универсальной сыворотки, дала Олегу маску и резиновые перчатки, сама натянула такие же. В сущности, это были просто дополнительные меры предосторожности – иммунитет русских, выживших и давших потомство после Безвременья, был твердокаменным. Но поддержать его стоило… Особенно при первом контакте.

Очень быстро лагерь у широкого, но мелкого ручья, убегавшего в рощу, обрёл жилой вид. Гришка, не переставая насвистывать, ловко сколачивал топором из тут же вырубленных слег коновязь (которую не забыл первым делом гордо пометить войсковым знаком и памятной надписью: « Был: проводник мед. экспедиции Гр. Мелехов, Семиреченское Казачье Войско, июнь 25-го г. Рек. »), освобождённые от поклажи и сбруи, но стреноженные кони бродили вокруг, отдыхая после изматывающего марша. Пашка ставил уже вторую палатку. Денис, используя вместо стола упаковочный ящик, шаманил над микрофоном развёрнутой станции: