Евгения Федорова: Авторское право

-Покровский никак не может решить, кто он такой. Он твой родственник, твой друг, твой врач. Если он твой врач, он не должен относиться к тебе с такой привязанностью.

-Почему?

-Потому что когда на кону стоит жизнь, родственников к больному не допускают. Это закон вселенской медицинской практики. Испытывая чувства, врач может совершить ошибку, которая будет стоить пациенту жизни. Он может не пойти на крайние меры, когда другого выхода не останется, и погубить тебя. Врач к пациенту должен быть равнодушен.

-Вот с такой философией врачи становятся самыми циничными и неприятными персонами Вселенной, - проворчал я. - Как видишь, то, что Стас относится ко мне будто к собственному сыну, меня пока не убило.

-Это везение, Антон...

-Мне вот интересно, я звал тебя там, на корабле перед погружением... последним погружением. Но ты не отозвался. Уходил?

Я спросил без насмешки или упрека. И так ведь все было ясно.

-Да, - титрин помедлил. - Считай, струсил. Я ведь тогда на Эвересте был с вами, не знал, на что пойду, и чуть не поплатился за это. Было ужасно, не знаю, как ты сам смог перешагнуть ту черту и снова погрузиться так глубоко. Вы, люди, безрассудны и глупы, ставите какие-то идеалы много выше инстинктов самосохранения, от того вами так и интересуются во Вселенной. А я предпочел слинять, не хотелось повторить подобное снова, ведь всем было понятно, что из третьего уровня можно и не выбраться. Недаром так велика была цена победы - целая галактическая жилая платформа. Да многие миры целиком на такой платформе выживают. Так что я предпочел убраться восвояси, оставил только аппаратуру, но на ней видны одни помехи. Не удивлюсь, если организаторы получили такой же бракованный материал. Ты мне расскажешь, что там было?

Он глядел жадно, едва заметно шевеля усами.

Я повернулся, посмотрел на небольшой столик у противоположной стены, прикинул свои силы, чтобы добраться туда и налить из сосуда воды, которая там наверняка была, но кот, предугадав мои желания, спрыгнул на пол.

Я еще подумал о том, что это будет забавно выглядеть: кот, несущий в передних лапах стакан с водой, а потом мысли закончились.

Титрин, оказавшийся у стола, внезапно вытянулся, шерсть осыпалась, испарилась, не долетев до пола. Его тело изогнулось подобно неверному ростку вьюна, стало полупрозрачным, слабо мерцающим изнутри. Вытянулись побеги, а сверху вместо головы распустились похожие на листья отростки. Своими светящимися прозрачными побегами титрин подхватил графин, приподнял его, и вода потекла из сосуда, наполняя стакан. Когда инопланетянин отпустил графин, его рукоять слабо светилась.

Зрелище было потрясающим. Я впервые видел столь необычное негуманоидное создание, но против описания ученых, не испытывал отвращения. Считается, что человек должен ощущать ужас или отторжение при виде чужого вместилища жизни, но слабо колышущееся в воздухе светящееся существо заставляло меня задержать дыхание, будто я любовался сейчас северным сиянием. Оно и вправду было необычайно красиво, проплыло мимо, подавая похожими на листья отростками мне в руку стакан. Я с трудом подавил в себе желание прикоснуться к этому сверкающему нечто, боясь навредить или оскорбить. Взял стакан, сделал глоток, но титрин не отходил, по-прежнему тянул ко мне свои наполненные светом нити.

Если бы не хотел, отступил бы, - подумал я и прикоснулся к нему. Моя рука словно погрузилась в прохладную, мерцающую воду; я видел, как по телу инопланетянина от моего прикосновения пошла рябь, как под пальцами родились тысячи пузырьков, защекотавшие кожу. Они разбежались по внутренностям титрина, и я, испугавшись, что сделал что-то не так, быстро убрал пальцы. Они слабо светились, с них упала капля света, притянулась к телу инопланетянина, после чего он отплыл в сторону, снова показывая мне процесс преображения. Словно в невидимую форму вдруг стали заливать жидкость, на тумбе у цветущих Лион проступили лапы, потом грудь, хвост, голова с маленькими ушками. Последними притухли кошачьи глаза, они еще некоторое время светились тем светом, объяснения или описания которому у меня не было, потом померкли. Теперь кот был серым, а не белым, как в начале.

-Спасибо, - помолчав, выдавил я. Это была благодарность не только за поданную воду, которую после прикосновения к титрину мне и пить то расхотелось, но больше за то, что он показал мне свое маленькое чудо. Инопланетный журналист понял все правильно, кивнул. Иногда меня поражала его способность разбирать оттенки смыслов, выражаемых мною не очень умело.