Сьюзен И - Нашествие ангелов. Книга 1. Последние дни

А затем мир взрывается болью – Жженый с размаху бьет меня в грудь.

Я отлетаю назад и падаю на асфальт. Легкие сжимает судорога, не давая вздохнуть. Все, что я могу, – свернуться в клубок, пытаясь глотнуть воздуху.

Жженый поворачивается к Белому, которого уже нельзя назвать белым. Мускулы его напряжены, и он несколько мгновений колеблется, словно оценивая свои шансы на победу над раненым ангелом. Белый, бескрылый и залитый кровью, едва стоит на ногах, но рука его тверда, и меч направлен на Жженого. В глазах Белого пылают гнев и решимость, благодаря которым он, похоже, сейчас только и держится.

Должно быть, репутация окровавленного ангела хорошо известна его противнику, поскольку, несмотря на состояние Белого, здоровый и мускулистый Жженый убирает меч обратно в ножны. Бросив на меня полный ненависти взгляд, он пробегает с десяток шагов по улице, а затем крылья поднимают его в воздух.

В ту же секунду, когда противник поворачивается к нему спиной, раненый ангел бессильно опускается на колени между собственными отрубленными крыльями. Он быстро истекает кровью, и я уверена, что через несколько минут наступит смерть.

Наконец мне удается вздохнуть. Воздух обжигает легкие, но судорога проходит. Несколько мгновений я лежу неподвижно, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение, затем поворачиваюсь и бросаю взгляд вдоль улицы.

Увиденное повергает меня в ужас.

Пейдж с трудом катится по асфальту. В небе Жженый описывает круг, словно стервятник, а затем пикирует прямо к моей сестре.

Вскочив, я пулей мчусь к ней. Мои легкие отчаянно требуют воздуха, но я не обращаю на это внимания.

Жженый презрительно смотрит на меня. От взмахов его крыльев шевелятся волосы на моей голове.

Уже совсем близко. Если бы только чуть-чуть быстрее… Это я виновата. Я разозлила его настолько, что он решил сорвать свою злость на Пейдж. Чувство вины подгоняет меня. Нужно спасти ее во что бы то ни стало.

– Беги, мартышка! Беги! – издевается Жженый.

Он протягивает вниз руки и хватает Пейдж.

– Нет! – кричу я, пытаясь до нее дотянуться.

Ангел поднимает ее в воздух.

– Пенрин! – кричит она.

Я хватаюсь за штанину с желтыми звездочками, которые вышила мама для защиты от сил зла. На мгновение кажется, что я смогу вырвать сестру из рук ангела, но ткань выскальзывает из моей руки.

– Нет! – Я подпрыгиваю, пытаясь ухватить сестру за ноги, но мне удается лишь коснуться пальцами ее туфель. – Верни ее! Она тебе ни к чему! Она всего лишь маленькая девочка! – Мой голос срывается.

Секунду спустя ангел уже слишком высоко, чтобы меня услышать. Но я все равно кричу, продолжая бежать следом за ними по улице, даже когда крики Пейдж стихают вдали. Сердце мое замирает при мысли о том, что он может уронить ее с такой высоты.

Я еще долго стою посреди улицы, тяжело дыша и глядя, как исчезает в небе крошечная точка.

Проходит немало времени, прежде чем я оглядываюсь по сторонам в поисках мамы. Дело вовсе не в том, что меня мало волнует ее судьба, – просто наши отношения несколько сложнее, чем обычные отношения дочери и матери. Светлая любовь, которую мне полагалось бы к ней испытывать, перечеркнута черной полосой и запятнана всевозможными оттенками серого.

Ее нигде не видно. Тележка лежит на боку, содержимое рассыпано возле грузовика, за которым мы прятались. Мгновение поколебавшись, я кричу:

– Мама!

Любой, кого мог бы привлечь шум, наверняка уже наблюдает за мной из темноты.

– Мама!

На пустынной улице ни единого движения. Если даже молчаливые наблюдатели и видели из темных окон, куда она пошла, никто мне об этом не скажет. Я пытаюсь вспомнить, не схватил ли ее другой ангел, но все, что предстает в моих мыслях, – это ноги поднимающейся над коляской Пейдж. В это время могло происходить все, что угодно, и я бы этого не заметила.

В цивилизованном мире, где есть законы, банки и супермаркеты, параноидальная шизофрения – серьезная проблема. Но в мире, где банки и супермаркеты используются бандитами в качестве камер пыток, паранойя в разумных количествах не помешает. Шизофрения, однако, совсем другое дело. Хуже некуда, когда не можешь отличить реальность от фантазии.

И все-таки есть шанс, что мама успела улизнуть, прежде чем дела стали по-настоящему плохи. Скорее всего, она где-то прячется, следя за моими перемещениями. Вот почувствует, что опасность миновала, и выйдет.

Я снова озираюсь. Видны лишь дома с темными окнами и мертвые машины. Если бы я не провела несколько недель, тайком выглядывая из одного из этих окон, я решила бы, что осталась последним человеком на планете. Но я знаю, что там, за стенами из бетона и стали, есть по крайней мере несколько пар глаз, чьи обладатели сейчас размышляют, стоит ли рисковать, выбегая на улицу ради крыльев ангела или любой другой части его тела, которую удастся отрезать.