Андрей Гребенщиков - Сумрак в конце туннеля

— Двенадцать. В этом возрасте он произнес первую речь перед гражданами Рима. На похоронах знаменитой Юлии, сестры Цезаря.

— Значит, я уже опоздал на год… — в голосе мальчика слышалось неподдельное страдание.

— Ерунда, еще наверстаешь.

— А речь я обязательно произнесу. На похоронах Дружинина.

Веришь?

— Почему же нет. Вот окрепнешь, научишься как следует стрелять, драться, — и вперед.

— Ты же сам говорил, что драться должны уметь простые солдаты, выигрывать сражения — стратеги, а планировать операции — политики. Сколько боев выиграл лично Октавиан?

— Ни одного, ты прав. Но у него был друг, превосходный, талантливый полководец Агриппа…

— Ну, так назначаю тебя своим Агриппой! Справишься?

— Попробую, моя генерала! — Степан шутливо отдал честь. — Но где же мы возьмем оружие? И солдат? Им ведь надо платить.

— Когда придет время, все будет.

На этом, как бывало уже не раз, мальчик надолго замолк, уйдя в себя, словно блуждая по переходам Метро и отмечая только ему ведомые знаки.

— Понимаешь, Август, ты не боишься ходить по туннелям, нет у тебя этого страха. Поэтому я хочу, чтобы ты стал диггером и медвежатником, как я. Очень удобно совмещать обе эти профессии. Могу тебе точно сказать, что с ними ты всегда будешь уважаемым человеком, к мнению которого прислушиваются, и не придется считать последние патроны, что тоже в нашем мире немаловажно!

— Мне их считать не придется в любом случае! — упрямо ответил Август, и лицо его стало отрешенным.

Мужчина знал, что дальше продолжать бесполезно. Наталкиваясь на стену отчуждения, которой отгораживался мальчик, Степан чувствовал поднимающуюся в груди волну горечи, даже мог пробовать ее на вкус. Именно в такие минуты острая боль напоминала о погибшей девочке, которую он не смог уберечь. Отношения с Августом уже приняли достаточно определенный характер, и диггер понял, что парнишка, которого он полюбил и считал своим сыном, никогда не скажет ему «отец».

Через несколько месяцев их убежище все еще оставалось ненайденным, и Степан постепенно расслабился, признавая, что убийцы потеряли след. Он открыл в себе талант учителя, с радостью передавая Августу все, что знал сам, и находил много интереснейших историй, читая вместе с названым сыном книги, которые добывал в Полисе…

Особенное удовольствие они получали от найденной рукописи, которая завалялась между страниц учебника по географии. Это были «Уроки 36 стратагемм», трактат по военному искусству династии Мин, переписанный в тоненькую ученическую тетрадку кем-то задолго до Катаклизма. Изучение пожелтевших листочков превратилось в невероятно интересную игру: оба азартно придумывали нынешние реалии, давали современные названия древнекитайским хитростям, каждое обсуждение превращали в шахматную партию и ставили мат невидимому пока противнику, добиваясь его полного разгрома.

— Думаю, что восемнадцатая нам как раз подойдет! С нее начнем операцию! — глаза Августа лучились озорством и возбуждением. — «Целиться в главаря, а потом поймать остальных». Значит, заманиваем в ловушку Дружинина, а потом арестовываем и казним всех его ближайших приспешников.

— А какая же будет ловушка?

— Ну, это пока секрет, но знаешь, он бросится в нее как баран с завязанными глазами, — ответил юноша с непоколебимой уверенностью.

— Я знаю только одну тему, которая застит глаза нынешнему диктатору Краснопресненской, — задумчиво протянул Степан. — Это информация, причем любая, про исчезнувший склад оружия, который так до сих пор и не нашли…

— Вот ты и ответил на свой вопрос.

— Та-ак. Считаешь, что жители Пресни переметнутся на твою сторону?

— Да. Как только Дружинин будет убит, его сторонники попытаются…

— Погоди, что значит «убит»? Если в бою, это одно, но если он будет захвачен, то, по крайней мере, надо будет его судить. Иначе ты устроишь второй бандитский переворот, а никак не освобождение. И справедливостью тут не пахнет. Ты понимаешь? — диггер чувствовал, что должен убедить Августа.

— Судить? Да о чем ты говоришь, дядя Степан?! Кому нужны какие-то дурацкие суды, если все его ненавидят?!

— Объясни, почему?

— Ты слышал, что рассказывали? Он жесток, и, как взбесившийся пес, кидается на любого, кто попадает под руку. Несколько семей хотели сбежать, их поймали и повесили. Всех. И это еще не самое худшее, что он творит.

— Хм… Может, правда, люди только и ждут случая избавиться от диктатуры…