Алексей Молокин: Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер!

Лопоухий, морщась и отворачиваясь, нехотя полез Берету за пазуху и двумя пальцами вытащил полиэтиленовый пакет с документами. Лейтенант брезгливо извлек из пакета бумаги, отошел в сторонку и принялся их внимательно изучать.

– Надо же, – наконец сказал он, – боевой офицер, капитан, отставник. Москвич… Что же ты, братец, так опустился-то. И где твои костыли? Пропил или украли? Что же с тобой теперь делать?

– А если он все-таки из Зоны, – начал было лопоухий, – тогда доложить следует…

– А мне по… – решительно сказал лейтенант. – На нем ведь не написано, что он из Зоны, документы у него в порядке, а больше нас ничего не касается. И ничего такого у него нет. Ни оружия, ни этих… артефактов. Документы вот имеются, в порядке документы, что характерно, а больше ничего. Никаких признаков, что он оттуда. Тем более что Зона где? Правильно, на Украине, а мы где? Правильно, на территории Российской Федерации.

Он снова задумался, потом повернулся ко второму солдату, тощему, с цыплячьей шеей, знобко торчащей из камуфляжной куртки, и сказал:

– Вот что, Остапенко, раздобудь-ка товарищу капитану костыли, быстро. Одна нога здесь, другая там. А ты, Кривчук, сбегай купи еды какой-нибудь, вон хоть картошки у Петровны. Через полчаса электричка, посадим, и пусть уматывает отсюда. Авось доберется до своей Москвы, может, у него там кто-нибудь из родни остался, глядишь, и помогут инвалиду. Хотя сомневаюсь…

Лейтенант достал бумажник и протянул солдату сотню. Потом вздохнул, достал еще сотню и сунул ее сталкеру.

– Больше не могу, сам понимаешь, – вздохнул он. – Прости, браток. Только сразу не пропивай, лучше поешь чего-нибудь в дороге.

Берет промычал что-то невнятное, не резон было ему сейчас пускаться в разговоры, ох, не резон.

– Да где ж я ему достану костыли-то, – начал было солдатик, но лейтенант прервал его.

– Возьми в медсанчасти, – приказал он. – Взаимообразно. Мне что, тебя учить, Остапенко? Выполняй!

Остапенко убежал. Берет наконец пришел в себя и начал что-то соображать. Воняло действительно мерзко. И воняло от него. К ощущению беспомощности прибавилось отвратительное ощущение нечистоты, видимо, он уже давно валялся здесь, на незнакомой железнодорожной станции, и даже странно, что до сих пор никто не обратил на него внимания. Хотя, может быть, и обратили, да побрезговали, кому нужен вонючий бомж в заляпанной грязью камуфле? Милиции? Хотя, судя по тому, что он услышал, никакой милиции в России больше не существует, а существует какая-то полиция. Но и этой самой младой и незнакомой полиции, судя по всему, он тоже не нужен. Так кому? Разве что таким же вонючим бомжам, только вот что-то ни одного бомжа вокруг не наблюдается, кроме него, разумеется. Похоже, местечко настолько бедное, что бомжам здесь просто нечего делать. Бомжи кучкуются там, где богатые помойки, а здесь даже помойки приличной не сыщешь. Самая богатая помойка в России – это, конечно же, Москва. Так что впереди у него встреча с соплеменниками-бомжами, ну, держись, сталкер!

Он понял, что только что вроде бы пошутил над самим собой, и обрадовался. Раз он еще способен к иронии, значит, не все потеряно. Только бы добраться до дома, до Москвы-столицы, трижды родимой и трижды проклятой. Там он отыщет торговых агентов, тех, что продавали хабар, добытый им в Зоне, у них хранятся его деньги, довольно много денег, он не помнил точно сколько, но твердо знал, что немало. Адреса он не забыл, а уж там он до них и на костылях как-нибудь доберется. С деньгами можно и ноги вылечить, были бы они только, деньги. Комната в коммуналке на Третьей Парковой осталась за ним, соседи платят, деньги он передавал регулярно через тех же агентов-посредников, так что с жильем особых проблем быть не должно. Так что ошибаетесь, граждане-господа, не был сталкер Берет бомжем и не будет. Разве что временно, а это можно и потерпеть. Оставалось только добраться до Москвы, пусть на перекладных, но добраться. А не было еще такого места, куда Берет не мог добраться в любом состоянии. И выбраться тоже. Из Зоны и то выбрался!

Прибежал запыхавшийся Остапенко с костылями. Конопатая рожа его сияла, словно солдатик совершил невесть какой подвиг.

– Вот, – отрапортовал он, – прихватизировал согласно приказу. Ох и орала она, товарищ лейтенант, чуть не оглох, а у меня, между прочим, слух…

– Вставай, капитан, – не обращая внимания на явно неуставной доклад солдатика, сказал лейтенант. – Поднимайся давай, скоро твоя электричка. Вот, держи, тебе на дорогу.