Уильям Сандерс - Поезд в ад

От пустовавших строений Маккензи старался держаться подальше. Но на девятый день, когда небо заволокло тучами и над дорогой зависла холодная белесая пелена дождя, он завидел возле поселка большой белый дом и соблазнился возможностью поиметь крышу над головой. Сидеть день и ночь, скрючившись в крохотной палатке, особой радости не вызывало, равно как и шлепать под дождем, место же снаружи казалось доподлинно необитаемым: буйство трав и кустарника во дворе, а поперек крыльца валялась упавшая балка.

Скорая, но дотошная разведка наличия жильцов не выявила; доски крыльца подгнили, и ступать по ним было небезопасно. Обогнув дом, Маккензи обнаружил сзади небольшую дверцу, ведшую в гараж. Она была заперта, но отлетела, стоило ему пнуть как следует пару раз.

Внутри гаража стояла темень, однако Маккензи, напрягшись, наполовину приподнял на ржавых роликах створку гаражной двери так, что внутрь просочился блеклый свет дождливого дня. В гараже не было ни автомобиля, ни чего другого с мотором, зато по стенам на металлических крюках было развешано несколько велосипедов — Маккензи различил их ребристые силуэты.

Чудо какое-то: все цело, до сих пор никем не найдено и неразграблено. Теперь, при полном отсутствии какого-либо горючего, велосипеды ценились, как ничто другое — людей жизни лишали за какой-нибудь ржавый полуразбитый «Шнинн», а то и просто за целую шину, здесь же висели явно дорогие, изысканные модели. Видно, хозяин дома был доподлинным энтузиастом велоспорта — вон, в углу, даже ящик со старыми журналами по велоспорту, с пригожего вида спортсменами в дурацких костюмах на обложке. Маккензи задумчиво оглядывал велосипеды, а в голове тем временем наклевывалась мысль.

Дождь затянулся до ночи, спешить было некуда. Легковесные гоночные машины для замысла Маккензи были слишком хлипкими, но там оказался и неказистого вида велосипед с плоским рулем, широкими шинами и приваренным к раме багажником — машина из тех, что называли «ломовой лошадкой». Осмотр гаража выявил наличие нескольких вместительных нейлоновых сеток и подсумка, цеплявшегося на руль, а также набора инструментов, запчастей, комплекта ниппелей и шин. Маслом из медной масленки Маккензи смазал цепь и звездочки, приладил на колеса новую резину (та, что на велосипеде, тоже была хорошей, но чем еще заняться в дождь) и приподнял сиденье и руль на удобную высоту. Поклажа его легко уместилась в большие седельные сетки; винтовку он приторочил парой резиновых шнуров к багажнику, а револьвер сунул в подсумок у руля, чтобы до него можно было легко дотянуться. Утром, проведя ночь на гаражном полу (соваться в дом не было смысла), Маккензи выкатил велосипед на шоссе и, перекинув ногу через раму, размашисто оттолкнулся.

Последний раз на велосипед он садился неведомо когда, хотя в юности раскатывал во всю прыть; увы, не все выходит сразу, и поэтому вначале пришлось поднапрячься, заново осваивая забытое искусство: он частенько терял равновесие, а пару раз на поворотах и опрокинулся. Но постепенно сноровка вернулась, и вот уже Маккензи летел стремглав по длинным отлогим спускам, с детским восторгом наслаждаясь скоростью: сколько лет уже не было вот так, чтобы ветер та свистом — в лицо, и дела нет, что начинает побаливать где спина упирается в жесткое узенькое седлышко.

С велосипедом все странствие приняло совершенно иной характер. Прежде достойный дневной переход составлял миль двадцать, теперь же это была от силы пара не слишком утомительных часов. При желании можно было продвигаться серьезными темпами, достичь, при отсутствии препятствий, побережья или пустынных мест к югу, а то и повернуть на восток — тянуть, уж как там сложится, на ту сторону континента. Взбираться по крутым склонам было нелегко, однако не труднее, чем пешком, зато спускаться потом было сплошным удовольствием. Временами дорогу перегораживали упавшие деревья или ямы, следствие паводка, а раз пришлось переходить вброд небольшую речушку (мост рухнул), неся велосипед на плече. Но разве это вес — рама да пара колес, да к тому же и зад слегка размять не помешает.

К исходу второй недели Маккензи одолел уже немыслимое расстояние — по сути, он и не представлял толком, где именно сейчас находится. Вероятно, где-то между высокогорьем Сьерры и южной оконечностью долины Сан Хоакин, и тогда получается, что он уже ближе к восточным штатам, хотя какая, в общем-то, разница, где именно. За последний день Маккензи пару раз пересек рельсы железной дороги, шедшие примерно так же, как шоссе — с севера на юг. Очевидно, это была какая-то главная магистраль, судя по солидности двойной линии рельсов, может, Южный Пасифик? Маккензи толком не знал — в его атласе железные дороги указаны не были.