Сергей Кусков: Телохранитель ее величества: Страна чудес

— По волчьи выть… — горько потянула она. Задумалась.

Я понял, она уже не раз раскаялась за эти дни в своей, скажем откровенно, высокомерной политике общения со мной. Катарина считала меня маленьким и глупым, а себя — взрослой и всемогущей, и неприятно удивилась, что богиней для меня не является. Что я тоже могу подставить, плевав на заслуги, регалии и достижения, руководствуясь единственным принципом, которого она сама придерживается — целесообразностью. Она ведь пыталась быть для меня другом, я видел те робкие попытки. Но раз за разом сама же строила стену, на которую натыкалась и уходила, считая, что имеющегося уровня отношений достаточно. Что форсировать их — терять авторитет, терять позиции, проявлять слабость. Потому мне ее не жалко. К сожалению, это ее жизнь и ее уроки.

…Но это не оправдывает того, как поступил я, не оправдывает меня. А поступил я плохо.

— Я согласна, виновата, что так и не решилась стать «своей», — продолжила она с желчью в голосе. — Но неужели я тебе враг, Хуан? — Она гордо вскинула подбородок. — Неужели наши отношения опустились до того, что ты увидел врага? Ведь то, что ты сделал… Я врагу не желаю такого! Это жестоко, Хуан, очень жестоко! Лучше бы ты отдал меня на растерзание бандитам Кампоса, как я отдала тебя, лучше бы меня били и унижали, как тебя в тюрьме, но НЕ ТАК, Хуанито!!! — сорвалась она на крик. — Неужели я заслужила такое?

Я молчал. Опустил голову и молчал. А что тут сказать?

— Ты не представляешь себе, что значит… — Голос дрогнул, она отвернула голову, чтоб не показать, как увлажнились глаза. — Ты не представляешь, что значит лишиться всего. Это мой дом, понимаешь? У меня есть шикарная квартира, несколько дорогущих машин, счета в банках, связи, какие-то люди, которых я называю друзьями… Но мой дом — здесь. Здесь моя семья и близкие. ТАМ я никогда не буду чувствовать себя в своей тарелке, никогда не буду дома.

Это конец, Хуан. Конец всему. Конец жизни. Ты не представляешь, что он означает для такой, как я.

Ее голос снова вздрогнул, а по щекам потекли слезы.

«Ну что, Шимановский, довел до слез саму Лока Идальгу. Как ощущения?» — съязвил внутренний голос. Если бы можно было, я бы в него чем-нибудь запустил.

В принципе, я не думал, что ее выгонят. Что отстранят — да, разумеется, предвидел. На время. Совет же рассмотрел ее дело и вынес вердикт: «Злоупотребление полномочиями и пренебрежение обязанностями». И постановил — вышвырнуть Лока Идальгу в народное хозяйство, в ее услугах корпус телохранителей больше не нуждается. Когда я узнал об этом, уже в тюрьме, меня прошиб холодный пот, но сделать что-то было поздно. Да и теперь говорить и оправдываться нет смысла — что свершилось, то свершилось, изменить нам ничего не дано. Мы можем только сражаться за то, что будет. И я попытаюсь, обязательно попытаюсь. Поставлю всех на уши и добьюсь своего. Но это будет потом. Сейчас же мне нужно успокоить ее, хоть как-то обнадежить. Не дать остаткам наших отношений провалиться в тартарары.

— Я встречался с девочками. Они озвучили свой вердикт — не будут трогать меня, если я не буду задевать их, — начал я. — Видишь, проблема решается. Медленно, неспешно, но прогресс налицо. Потом их заберут в службу Железной Сеньоры, и им станет не до меня. А после тебя вернут. Старое как раз забудется и замылится, нужно будет перевернуть эту страницу и назначить мне новые испытания. Учитывая, что это вряд ли будет прогулка по Малой Гаване, им понадобишься ты, и они найдут предлог изменить свое решение. Времени на притирку к новому куратору просто нет, через год я должен быть готов к началу второй фазы.

— Второй фазы? — Она насмешливо хмыкнула. Вроде: «Ишь, куда загнул!»

— Да. Не знаю что это, но корпус — лишь первая фаза. Как только «мозговерт» останется позади, они начнут вторую.

Мои слова для Катарины новостью не стали, она им совершенно не удивилась. Из чего я сделал вывод, что знает она куда больше декларируемого.

— Что будет второй фазой, ты знаешь лучше меня, не хочу даже строить предположений, — закончил я.

Она сделала глубокий вздох, приводя себя в чувство. Встала. Обошла стол и неспешно принялась за прерванное занятие — собирание личных вещей. Оттаяла. Но ирония из нее так и лучилась, и, видно, она считала ее достаточно обоснованной.

— Хуан, твои логические построения поражают. Они великолепны, хорошо продуманны, если принять за константу один единственный маленький фактор.

— ???

— Что они истинны.