Энтони Рейнольдс - Отметка Калта

Он не рассчитывает убить их. Просто хочет пошуметь. Бейл, Кранк и Зибес оборачиваются и тоже начинают палить вслед за Оллом. Вскоре четыре лазерных ружья отвечают трубачам на гребне своим треском. Зибес промахивается даже по таким крупным страшилищам, но Бейл с Кранком, не несшие действительной службы, только что из Начального Училища и прошли подготовку с оружием. Их выстрелы ложатся точно, кучно в цель.

Это не та меткость, которая нужна Оллу, однако это все-таки шум. Близкий визг и треск четырех пехотных винтовок может заглушить или хотя бы нарушить воздействие звука, издаваемого трубачами. Создавать шум, как Орфей. Они продолжают стрелять. Через несколько минут некоторые из трубачей разворачиваются, тряся массивными животами, и, переваливаясь, скрываются из вида за гребнем. Их ужалило слишком много жгучих лазерных лучей, чтобы трубачи хотели остаться тут. За ними следуют и остальные.

«Словно скот», — думает Олл. Словно скот. Они поворачивают, как стадо, как группа. Уханье стихает за хребтом.

Олл никак не может перестать думать о них, как о скоте. Под «скотом» предполагаются пасущиеся травоядные, а также более мрачный вариант. Предполагается, что трубные звуки должны отгонять нечто.

Хищника.

[отметка: —?]

Олл прорезает отверстие, и они шагают туда. На той стороне жарко. Жарко и сухо, словно в печи. Яркое небо выглядит так, будто его синеву нарисовали, а затем обработали песком. Странники стоят на дороге: сухом, пыльном тракте.

Они идут около десяти минут, и этого времени Оллу хватает, чтобы понять, что он знает, где они находятся. Олл замечает первый погибший танк — сгоревший Т-62 — и знает, что дальше они увидят гораздо больше. За один долгий, жаркий день в опаленном конце М2 региональный деспот лишился механизированной и бронетанковой бригад. Сто пятьдесят танков и бронемашин.

— Почему сюда? — произносит он вслух.

— Кого ты спрашиваешь? — интересуется Зибес.

— О чем ты спрашиваешь? — отзывается Кэтт.

Дорога и вади [2] Вади — арабское название сухих русел рек и речных долин временных или периодических водных потоков, заполняемых, например, во время сильных ливней. за ней покрыты панцирями танков и металлическими остовами. Воздух пахнет дымом и горелым маслом. Оллу нужны ответы, но спрашивать не у кого. Тут только высохшие кости.

Раздается крик Зибеса. Они подходят к нему.

В кювете на боку лежит трейлер. Там нагревшиеся на солнце пластиковые канистры с водой, пищевые пайки, скатки. Что бы ни тащило этот трейлер, ему достался такой сильный удар, что остались только куски.

Вот почему.

Они уже обезвожены и разгорячены солнцем. Путники берут те припасы, которые могут унести, и грузят канистры с водой на Графта.

Вот почему.

— Удача, что мы здесь оказались, — говорит Кранк.

Олл куда-то смотрит.

— Чья-то удача, — отвечает он, не отводя взгляда от того, что видит.

Он смотрит на останки еще одного боевого танка. Гусениц нет, катки погнуты. Корпус почернел и покрыт рубцами, башня наполовину оторвана. Как будто у банки откинули крышку.

На борту, прямо под эмблемой 18-го бронетанкового, знак. Проклятье, это могла бы оказаться просто примечательная царапинка от шрапнели, поскольку она почти нечитаема, однако ее нанесли на металл после того, как корпус сгорел, и сквозь корку копоти видна голая сталь.

Это слово. Возможно, имя, но оно принадлежит не человеку.

М`кар.

Что означает это имя?

И кто додумался его здесь написать?

[отметка: —?]

Они проводят несколько часов на солнце, двигаясь по мертвой дороге среди остовов боевых машин. Олл сверяется с картой и компасом и находит следующее место.

— На сей раз недалеко, — говорит он.

— Ты здесь был, так ведь? — спрашивает Кэтт.

Олл гадает, нужно ли отвечать, а затем кивает.

— Что это?

— Это называли 73-м Восточным, — говорит он. — Считалось крупнейшим сражением бронетехники своего времени.

— Когда это было?

Олл пожимает плечами.

— На чьей ты был стороне? — спрашивает она.

— А это имеет значение? — отзывается он.

— Должно быть, на стороне победителей, — решает она.

— Почему?

— Потому что ты жив, а все эти машины погибли.

— Окей, — кивает он. На сей раз «окей» означает нечто иное. Он смотрит на нее, щурясь в лучах пустынного солнца.

— Просто чтобы ты знала. Моя жизнь не особо связана с исходом каких-либо битв. Время от времени мне приходилось бывать на всех сторонах. Победа не влияет на мою жизнь. Просто она мне нравится, и я стремлюсь к ней, когда есть такая возможность.