Виталий Романов - Смерть особого назначения

– Кира, он сказал «посадка один раз», – мрачно процедил Кочеванов. – Наверное, это означает, что нас предупредили в последний раз. Если не сядем, куда приказано, они откроют огонь...

– Живьем взять хотят, супостаты чертовы, – добавил Никита Зорин.

В наушниках послышался частый-частый писк – со стороны второго боевого поста, где находился техник-инженер «Москита». Никита, не дожидаясь приказа командира, подключил резервные генераторы и вывел лазерные орудия на максимальную концентрацию энергетического луча. Компьютерная информационная система предупредила о готовности к поражению целей, защищенных по классу «А».

– Живьем?! – разозлился Кочеванов, врубая канал внешней связи. – А вот я щас отвечу!!! Хрен вам, поганки зеленые!!!

Штурман разразился еще более длинной и витиеватой фразой, нежели в первый раз. Соболевский мог бы сказать товарищу, что фрины не разбираются в таких тонкостях человеческого языка, но пилоту стало не до разговоров. Почувствовав, что врагам надоело упрашивать, он начал резкий маневр ухода вверх и в сторону – попытался сделать «кобру», чтобы выйти из-под контроля чужих судов.

Вереницы сверкающих энергетических шаров протянулись в пустом пространстве, одна из них сумела зацепить «Москит», лизнула обшивку. Соболевскому показалось – нежно. Именно – показалось.

...Страшный грохот в ушах и где-то за спиной. Время переродилось: оно помчалось вскачь, а Кирилл, наоборот, стал медлительным, неповоротливым. Он успевал почувствовать новый пульс бытия, успевал замечать все, что происходило, но тело отказывалось с такой скоростью реагировать на внешние воздействия.

Громыхнуло в наушниках и в магистральном коридоре. Дрогл съежился на кресле второго пилота. Жутко закричал кто-то из своих, а через два удара сердца неприятно заголосила аварийная сирена, подсказывая, что корабль получил повреждения. Фрин исчез с центрального экрана, зато на всех дисплеях теперь поселились гирлянды светящихся шаров и тонкие красные иглы лазерных лучей. «Москит» принял бой.

– Огонь!!! – выкрикнул Соболевский и лишь потом, еще через несколько ударов сердца, понял, что отдал приказ раньше, чисто автоматически, едва начал маневр, а сейчас повторил команду.

Мозг был перегружен «входными воздействиями», майор не успевал толком осознать, что уже случилось, а что живет только в воображении, чтобы через секунду-другую стать реальностью.

«Уйти не удалось. Уйти не удалось», – стучало в мозгу, колотилось в венах вместе с толчками крови. Это приговор?!

Одна из приплюснутых сфер, опрометчиво подставившаяся под удар, развалилась на куски. Соболевский успел все заметить: и как разошлись в стороны неровные «дольки», и как наружу выскользнуло облачко тумана. Кислород? Азот? Чем дышат фрины? Какая разница!!!

Орал нецензурную частушку Кочеванов, заменяя в ней слова и прославляя Цветкова. Все-таки Вениамин не случайно считался одним из лучших стрелков семнадцатой бригады. Оператор первого БИПа ухитрился снять вражеский корабль даже без помощи оглохшей и ослепшей системы радионаведения – на глазок, просчитав свою траекторию и траекторию чужого корабля.

– Молодец, Цветочек!!! – ревел от восторга Кочеванов. – Держитесь, ребята! Мы их умоем!!!

Кто «успокоил» второго врага – сам Женька или Никита Зорин, – командир «Москита» разглядеть не сумел. Просто в атакующий звездолет вошла тонкая красная игла, это получилось легко, без видимых усилий – словно она проткнула детский воздушный шарик.

Звездолет фринов лопнул не так – не со страшным звуком, пугающим детей, зато с очень эффектной ярко-оранжевой вспышкой, в которой утонул кусок звездного неба.

Порадоваться люди не успели. Вереница светящихся энергетических сгустков ударила в борт – теперь не лизнула, именно ударила. Тряхнуло так, что в глазах заплясали разноцветные круги, а Уарн застонал от боли. Соболевский почувствовал: корабль содрогнулся всем телом, стал хуже подчиняться командам. Из системы воздухообмена потянуло едким дымом – видимо, что-то загорелось в непосредственной близости от установок регенерации кислорода.

– Тьфу, поганки зеленые! – ругнулся Кочеванов и тут же страшно закашлялся.

– Экипаж! – позвал Соболевский. – Цветков!

– На связи, – откликнулся стрелок-радист.

– Зорин!

Соболевский взял паузу, ожидая ответа.

– Зорин! – вновь позвал он. – Старший лейтенант Зорин!

Никакого отклика.

– Гады!!! – вызверился штурман. – За Никиту вам!!!