Валерий Иванов - Монстр просыпается

— Значит, время может быть и приостановлено? А, возможно, и остановлено совсем?

— Думается — да.

— Но в этом случае утратят силу все известные нам законы физики…

— И некоторые математические догмы, — подхватил профессор, — а, в целом, это перевернет все наши представления о строении материи и соотношении пространства и вещества.

— Тогда произойдет нарушение принципа Аристотеля, что Ахиллес никогда не сможет догнать черепаху и вообще начнут твориться удивительные вещи.

— Например, мы сможем покинуть пределы, так называемой наблюдаемой вселенной. Сейчас для нас конечность вселенной недостижима и непостижима, поскольку ее границы разлетаются почти со скоростью света, и мы не можем их ни физически видеть, ни зафиксировать с помощью наших приборов.

— Но это невозможно! — вскричал Сергей Петрович, — это просто…

— Мы убеждаемся с каждым днем, что возможно все. Более того, я полагаю на основании нашего первичного исследования, что возможна даже иная категория времени — реальное время, в котором и существует вселенная. А наше время… Оно мнимое, оно нами придумано, это лишь плод нашего воображения и оно бесконечно далеко от реально существующего времени…

И оба собеседника замолчали, потрясенные открывающимися перспективами. Президент Академии наук бездумно чертил на листке бумаги какие-то кривые. Профессор столь же безотчетно следил за движениями его руки, размышляя о таинственной природе и загадочных свойствах новых понятий, приводящих имеющуюся науку в состояние ступора.

— Вы упоминали о черных дырах и их качественном состоянии, — наконец, отбросив ручку, начал неторопливо глава государственной науки.

— Пока нам известно немногое. Мы знаем, что в черной дыре полностью меняется структура пространства. Существуют и сверхмассивные черные дыры, размером с Солнечную систему. Вокруг них также искажаются и взаимоизменяются пространство и время. Там образуется зона сингулярности, в которой обычные известные нам законы природы бессильны. В этом районе звезды и газ, поглощаемые ненасытной черной дырой силой чудовищной гравитации, разгоняются до околосветовых скоростей.

— И в самих недрах творится нечто невообразимое.

— Да мы пока не можем представить состояние времени и пространства в этих ужасных невидимых клоаках.

— И последний вопрос, — глава академии нервно пожевал губами. — Вы знаете, что существует еще и так называемая Темная энергия…Как по-вашему Темная энергия — это антимир?

— Не знаю. Но, похоже, это нечто совершенно неизведанное и таящее в себе скрытую угрозу материи, пространству и времени. Трудно даже представить, что может произойти с ними при непосредственном контакте. Допустимо и иное. Возможно, галактики это острова, а их скопления — материки в океане Темной энергии.

— Весьма образное сравнение. Да, — спохватился хозяин кабинета, — так что у вас за срочный вопрос?

— Мне нужны люди. Конкретно — опытные программисты. Имеющие физико-математические навыки и знакомые с общими началами астрономии.

— Сколько?

— Десятка три. Иначе мы не успеваем в определенное нам время.

— Всем нужны программисты… Но их в наших академических институтах уже не осталось. Все заняты на этой теме и разбросаны по целевым точкам, работающим над расшифровкой послания.

— К кому же обратиться?

— К нашему нынешнему куратору — вице-премьеру. Он пошарит в оборонке, силовых ведомствах, а также проэкспроприирует крупные корпорации… Хотя, погодите. Я сам с ним переговорю, поскольку с подобными заявками обращаются все. Нужны тысячи специалистов и срочно.

— Буду на вас надеяться.

— Поеду немедленно. Только созвонюсь по правительственной «вертушке», чтобы оказался на месте и принял меня.

— Присаживайтесь, Закатин, — человек с волевым лицом, похожий на Клинта Иствуда двадцатилетней давности, и в отлично скроенной форме с погонами генерал-лейтенанта указал на стоящий у приставного столика стул. Его серые глаза смотрели на Егора со скучным превосходством льва, отогнавшего от поверженной газели стаю гиен.

Егор остался стоять, заложив руки за спину и приняв позу из виденной когда-то еще в детстве картины «Допрос коммуниста». С момента своего захвата он не сказал еще ни слова. Вначале этому препятствовала широкая клейкая лента, которой, первым делом залепили ему рот свалившиеся, неизвестно откуда и непонятно зачем, лихие спецназовские бойцы. Сейчас в его душе, еще не оправившейся от перенесенного шока, царила вполне закономерная детская обида. За что? Что он такого натворил, что его выдернули из собственной квартиры, сунули, как обреченного на утопление новорожденного котенка в какой-то кокон и доставили в неизвестно чей кабинет…