Дэн Абнетт: Пария

Меня нашли на болотах, когда я была совсем маленькой. Один сердобольный путешественник обнаружил меня, когда я брела куда глаза глядят, и после короткого расследования выяснилось, что моя мать умерла от чахотки. Воздух на болотах просто ужасный, он может причинить большой вред легким.

Если вы незнакомы с нашим городом, позвольте мне рассказать и о нем. Болота, о которых я упоминала, расположены южнее, довольно далеко к югу, за полуразрушенной громадой Врат Мытарств, где раньше туда-сюда сновали рабочие, обслуживавшие верфи. Но это было давно. Сестра Бисмилла рассказывала мне об этом, когда я была совсем юной. К тому времени, когда я жила в той местности, верфи были заброшены, только громадные рокритовые сараи через равные промежутки стояли около тех мест, где раньше на речном берегу находились стапели и наклонные пандусы для подъема грузов, а местность была частично осушена, а частично заболочена, превратившись в туманную серую низину, на которой тут и там торчали полумертвые от влаги деревья и низенькие убогие жилища. К западу от города за Хайгейтом, начинается местность, окруженная горами — все их так и называют: Горы, а к северо-востоку, за огромным, мрачным сооружением У′гольников лежат обширные пустоши, Сандерленд, чьи покрытые серой пылью равнины ведут дальше, к харрату — растрескавшейся вулканической лаве — покрывающей Багряную Пустыню.

Город называется Королева Мэб. Он относится к префектуре Геркула, расположенной в южной части мира, названного Санкур, который, в свою очередь, лежит в субсекторе Ангелус. Когда-то Королева Мэб была очень могущественным и важным городом, да что там — самым важным городом нашего мира, ее величественные башни и поражающие воображение ворота вызывали зависть всех прочих городов нашего мира и других планет. Война была источником ее могущества. Но война завершилась, а Королева осталась — брошенная и опустошенная. Сколько я помню его — и, похоже, задолго до этого — город производил впечатление старой, впавшей в маразм развалины. Он казался безнадежно-разрушенным и больным, потасканным, блеклым и увядшим. Многие районы пришли в запустение, некоторые — до такой степени, что никто не отваживался заглядывать туда, опасаясь, что от звука шагов на них рухнет половина стены, или кусок крыши. Этот город был стар и болен — с лужами под ногами, пылью во всех углах и холодными сквозняками с гор, задувавшими в каждую щель. С самого детства я хотела сбежать отсюда. Сестра Бисмилла часто говорила, что я смогла выплыть из сырых болотистых низин наверх, к холмам Хайгейта. Я отвечала ей, что это помогло мне стать сильным пловцом.

Она считала, что такие разговоры отлично помогают мне понять смысл метафор и научиться правильно использовать их.

В тот день, когда мне исполнилось двенадцать — и ни днем позже — я вступила в Зону Дня и начала личную программу обучения под руководством четвертой, тайной ветви благословенных ордосов. Я была избрана для этого благодаря некоторым особенностям моего темперамента, которые наставник Заур счел проявлениями моего характера.

Я вступила в Зону Дня и весь город Королева Мэб стал моей классной комнатой.

В верхней комнате Зоны Дня было забавное приспособление — монокль, увеличительное стекло на ручке, глядя в которое, мы могли поразмыслить о тех, кто, сам того не ведая, становился нашими учителями. Готовясь к уроку, мы читали их жизни, как книгу. Я брала на себя труд пользоваться этим приспособлением только когда вместе со мной в помещении были мэм Мордаунт или секретарь. Они были самыми старшими из четырех менторов, которые занимались с нами в Зоне Дня. Монокль можно было использовать в любое время, даже когда нас никто не видел — но я этого никогда не делала. Это стекло выбивало меня из колеи. Оно показывало вещи, которые я не желала видеть.

В моей комнате было зеркало, маленькое ручное зеркальце в деревянной оправе. Оно не показывало никаких скрытых вещей, и мне нравилось гораздо больше, потому что в нем я видела только себя. Думаю, менторы конфисковали бы эту вещицу, если б узнали о ее существовании. Единственными зеркалами, которыми нам позволяли пользоваться, был тот монокль в верхней комнате и старинные, с серебряной амальгамой, зеркала в полный рост, которые стояли в гардеробной.

В общем, мое зеркальце было единственным, которому я могла полностью доверять. В нем я могла видеть свое лицо. Я видела черные, до плеч, волосы и симпатичный нос. У меня симпатичный нос, нос с характером. Мои губы нельзя назвать полными, или чувственными, как у каких-нибудь напудренных мамзелей, которых любят рисовать на романтических портретах — но у меня подвижный и выразительный рот, особенно привлекательно он выглядит, если уголки подняты вверх, или опущены вниз. Я тщательно изучила эти выражения в зеркале, так что знаю, о чем говорю. От моего хмурого или неодобрительного взгляда люди иногда впадают в тревогу и рассыпаются в извинениях. Моя улыбка способна очаровать — особенно если я улыбаюсь широко и не прячу зубы. У меня темные, довольно большие глаза.