Сергей Антонов - Рублевка-2. Остров Блаженных

– Проходи-проходи, – Ромочка сделал приглашающий жест. – Ты у меня еще не был. Посмотри, как живет…

Ромочка осекся и побледнел. Прямо за спиной Конана он увидел человека в спецназовской маске.

От удара в спину красавец влетел в жилище Ромочки с такой силой, что сбил журнальный столик. Изумленный Конан резко обернулся и смерил незнакомца в черном испепеляющим взглядом.

– Что еще за шутки?!

– Я с тобой, мистер Фаллос, шутить не собирался. Сядь и не рыпайся.

– Что?! Ты, козел… Да я тебя…

Конан был на голову выше наглеца и почти вдвое шире его в плечах, поэтому решил не церемониться. Он прыгнул на человека в маске, широко расставив руки, с намереньем хорошенько придушить в могучих объятиях, и совершенно забыл о защите. Удар кулаком в подбородок слегка отрезвил красавца. Он врезался спиной в перевернутый столик, а мужчина в черном довершил разгром ударом ноги в живот. Глаза Конана подернулись пеленой. Конструктор – конечно, это был он, – поднял с пола бутылку шампанского, помахал ею, оценивая вес, и обрушил на голову противника. Конан охнул и растянулся на полу среди осколков и хлопьев белой пены.

Даже не взглянув на забившегося в угол Ромочку, Конструктор вышел в коридор и вернулся чемоданчиком, на котором красовался красный крест. Тщательно, на все замки и засовы, запер дверь. Дрожа от страха, Ромочка наблюдал, как Конструктор ставит журнальный столик на прежнее место и водружает на него свой чемоданчик. Продолжая игнорировать Ромочку, человек в маске выложил на стол два свертка. Первый оказался свернутым в «скатку» брезентовым чехлом с набором инструментов.

Конструктор вытащил из него садовые ножницы-кусторез, щелкнул сверкающими лезвиями и, наконец, посмотрел на Ромочку.

– Эй ты, жертва аборта, музыку погромче сделай.

– Что… Чего? Зачем?

– Затем, урод, чтобы ты никого не беспокоил своими воплями.

– А я и не буду вопить, Конструктор.

– Будешь, еще как будешь, – человек в маске достал из чемоданчика пакет с бинтом, бутылочку с прозрачной жидкостью и комок ваты. – Когда кастрируют без наркоза, все вопят. Будет больно. Тут уж ничего не поделаешь. Зато я гарантирую полную стерильность. Чик – и готово! Чего глаза таращишь? В кресло садись, ноги раздвигай. Нет у меня времени с тобой возиться. Дел и без того – за гланды.

Ромочка рухнул на колени, молитвенно сложил руки и захныкал:

– Конструктор, миленький, Конструктор! Не надо. Я сделаю все, что захочешь. Только не надо меня… Прошу, молю тебя, договоримся по-человечески.

– По-человечески? И думаешь, я тебе поверю, после того, как ты сдал меня Бамбуле с потрохами? «Черкес знает Конструктора! Спросите Черкеса, он расскажет!» Это ведь твои слова? Нет уж, старый педик, тебя следует хорошенько проучить. И потом, зачем яйца тому, кто не использует их по назначению? Ты ведь не собираешься продолжить свой род, верно? Не собираешься. А все необходимое останется при тебе. Все. Хватит лирики. Начинаем стерилизацию. В кресло, животное!

Ромочка встал. Он перестал плакать. Лицо сделалось каменным, лишь немного подрагивали губы. Успокоиться помог обостренный до предела инстинкт самосохранения. Так было всегда – стоило Ромочке оказаться загнанным угол, почувствовать дыхание смерти, как мозг начинал работать в авральном режиме, находились нужные слова и убойные аргументы.

– Конструктор, признаюсь честно: я тебя недооценивал. Лишь теперь понял: сотканная тобой паутина крепка, попавшим в нее уже не суждено выбраться. Ты и только ты дергаешь за ниточки, а все остальные – просто марионетки. Гаммельнский крысолов – сущее дитя…

– Так-так, продолжай, – Конструктор положил садовые ножницы на стол, уселся в кресло, заложив ногу за ногу. – Вообще-то, я не падок на лесть, но ты, собака, хорошо излагаешь. Итак, Гаммельнский дудочник в сравнение со мной – сущее дитя. Приятно, черт возьми… Чем еще порадуешь?

– Опираясь на логику и здравый смысл, я пришел к выводу, что быть на вашей стороне, стороне победителя, гораздо выгоднее, чем плясать под дудку неудачников вроде Корнилова и его клики. Чем я могу искупить свои ошибки?

– Браво! – Конструктор несколько раз хлопнул в ладоши. – Я тоже тебя недооценивал. Ты, Ромочка, – первостатейная сволочь. Из-за тебя мой блестящий план рухнул, но… Так и быть не стану кастрировать тебя сегодня… О, наш леопардовый друг, кажется, начинает подавать признаки жизни.

Конан действительно поднял голову, открыл глаза и с удивлением осматривался. Конструктор встал, почти не примериваясь, ударил его ребром ладони по шее, и Конан отрубился вновь.