Дмитрий Григорьев - Кровь, или 72 часа

«Что происходило между ними в тех узких переходах — никому неведомо!»

С такими черными мыслями Эрнеста довезли до постоялого двора, где обоз устроился на ночлег. Закрывшись в самой дальней комнате возле конюшни, он предался сладким воспоминаниям о былой жизни: «Вернутся ли эти счастливые и беззаботные дни?»

Среди ночи в дверь тихо постучали. На пороге стояла Сидония. Такая нежданная встреча вызвала у него бурю эмоций. Он вскочил, чтобы броситься к ней, но накопившаяся ревность свинцом скатилась в ноги: «Смотри — вот она, источник всех твоих злоключений!»

Сидония как будто читала его мысли.

— Во всем виноват твой слуга! — не дала она ему опомниться. — Это он оклеветал меня перед Богом и людьми!

Упав ему на грудь, она разрыдалась. Он гладил ее волосы, разбросанные по плечам, и чувствовал знакомый запах ее тела. Она ласкала его в ответ. Неудержимое пламя страсти разгоралось с каждой минутой и вскоре целиком поглотило его. Когда огонь желания помутил рассудок, молодая любовница вдруг вырвалась из его объятий. Слабо соображая, Эрнест с удивлением наблюдал за разбросанной в пылу страсти одеждой, которая поднималась с пола и летела ему на колени.

— Одевайся! — скомандовала Сидония, кинув последнюю вещь.

«Когда я успел их снять?!» — проводил он взглядом прилетевшие панталоны.

— Поторапливайся! Нас ждут!

— Кто ждет? — растерянно промямлил он.

Мысли не успевали за событиями.

— Мои люди! Они отвезут нас в Западную Померанию, и мы обвенчаемся.

— Но ни один священник не пойдет против воли моего отца, — начал приходить в себя Эрнест.

— Ты что, не расслышал? У Западной Померании свой герцог! А потом, твой деспотичный отец нажил врагов даже среди духовенства! Давай поторапливайся!

— Но тогда меня отец лишит наследства!

— Но титула-то он тебя лишить не может! А денег у моего отца больше, чем у твоего!

— Тогда я никогда не стану правителем Восточной Померании!

— Каким правителем?! — расхохоталась Сидония. — Ты седьмой наследник! Или ты собрался извести всех своих братьев?

— Я против воли отца не пойду, — тихо произнес он. — Меня ждут в Пруссии.

Чувствуя его нерешительность, Сидония вновь бросилась ему на грудь. Она его умоляла, плакала, угрожала, что наложит руки на себя, а значит, и на их будущего ребенка, но все было без толку.

«Довольно метать бисер перед свиньями! — вскипела она. — Ради кого все эти жертвы и унижения? Ради воли прабабки, которая только на пороге смерти соизволила повидать свою правнучку?! Ради викканского сестринства, которого я в глаза не видела и которое бросило меня на произвол судьбы?! Может, это вообще бредни выжившей из ума старухи! Да гори оно все синим пламенем!»

Злая на весь белый свет и на свою глупость, она выскочила в темный коридор и с размаху налетела лбом на что-то твердое. Свет померк. Душевная буря тут же улеглась. Она уже не чувствовала, как ее обмякшее тело волокли по коридору и запихивали в оконце, смотревшее на конюшню…

Наутро не выспавшийся Эрнест не обнаружил своего нового слуги. Боясь выдать себя расспросами, он молча залез в повозку и погрузился в невеселые мысли о туманном будущем в незнакомом месте. Рассеянно глядя на убегающую вдаль дорогу, он не обратил внимания на всадников, мелькнувших среди деревьев. Люди графа Ван-Борка тайно следовали за обозом, не подозревая, что дочери их господина в нем нет. Из ворот постоялого двора той ночью никто не появлялся, а топоту копыт со стороны конюшни они не придали значения.

Сидония в это время лежала поперек лошади, несшейся в противоположном направлении. В такт аллюру она больно билась грудью о край седла. От боли она начала приходить в себя и застонала. Во рту тут же появился кляп, который со злостью впихнули до самого горла.

— Раз, два, три, четыре! — ассистент ритмично давил на грудину пациентки. — Вдох! — командовал анестезиолог.

За четыре секунды между вдохами он никак не успевал вставить дыхательную трубку. В залитом кровью горле было не различить вход в трахею.

— Есть! — он наконец попал и энергично протолкнул трубку вглубь. — Что со временем?!

— Идет тридцатая минута, как остановилось сердце.

— Погано!

Несмотря на все усилия врачей, восстановить сердечную деятельность не удавалось. Наступал момент, после которого успех возвращения больного к жизни равнялся нулю. С приближением развязки напряжение в реанимационном блоке нарастало. Чувство горечи от неминуемой потери такой еще молодой пациентки наполнило комнату.