Игорь Негатин - Наедине с мечтой

Я вздохнул, посмотрел на эскиз и отложил заготовку в сторону. Даже близко не похоже. Так иногда бывает — карандашный рисунок не хочет оживать в куске модельного воска. А это значит — в нем нет души. Надо сделать перерыв, иначе опять испорчу и придется начинать все заново. Асланбек (так он себя назвал) долго и очень нудно расписывал свои фантазии. Отбросив словесную шелуху и гортанный акцент, все его пожелания можно свести к трем фразам:

— Кирасиво хачу, да?! Богато и кирасиво, панымаиш? Злой лэв с грывой и два брюлык!

Если перевести все вышесказанное на нормальный русский язык, то monsieur [1] Господин (фр.). Асланбек заказал массивный золотой перстень с изображением оскаленной львиной морды и двумя бриллиантами вместо глаз. Морда должна блестеть, а грива — быть матовой. Кроме этого должны присутствовать вставки из белого золота. «Лэв старый, сэдой и мюдрый!» Клиент хотел еще и надпись сделать, но, увидев мою презрительную гримасу, передумал. Тем более что цитата из Корана, которую он произнес с ошибками, выглядела бы совершенно не к месту.

Уже не говорю о том, что золото на правоверном мусульманине, каким старался выглядеть Асланбек, — вообще вещь непозволительная. Хотя… мало ли здесь глупых баранов, которые позорят веру предков? Они выряжены как павлины, вопят как базарные торговки и ведут себя как бродяги из портовых притонов. Их слишком много развелось на этих землях. Гораздо больше, чем нужно. И когда их только отстреливать начнут — ума не приложу.

Звякнул колокольчик над входной дверью, и я с удовольствием поднялся. Работать не хотелось. Вышел в торговый зал и увидел своего соседа — Уильяма Барлоу. Пожилой огненно-рыжий толстяк с впалыми щеками. Пивной животик никак не сочетался с его худым лицом, похожим на лошадиную морду. Сосед не изменял своим привычкам: в измятой полувоенной одежде, но идеально выбритый. Лишь над верхней губой топорщилась жесткая щетка усов. Редкие рыжие волосы зачесаны назад, а глаза светились неугасимым желтым огнем. Как у старого кота, пойманного на краже сметаны. На широком кожаном поясе болталась потертая кобура с револьвером. Редкая модель в наших краях. «Enfield № 2 Mark 1». Ума не приложу, где он достал этот антикварный ствол, но Барлоу с ним никогда не расставался и, даже сидя на мели, не закладывал его в ломбард.

Как всякий чистокровный британец, Уильям Барлоу был жутким пьяницей. Вот и сейчас он смотрит на меня и надеется на порцию выпивки, которая облегчит его страдания. Старый болван! Он когда-нибудь допьется до белой горячки и подохнет под забором. Как настоящий джентльмен, чьи предки служили в Индии. Барлоу любит это подчеркнуть в разговоре. Если вам доведется с ним познакомиться, то вы обязательно услышите нечто похожее на: «Когда один из моих предков, офицер ее королевского величества, служил в наших восточных колониях…» — ну и так далее, по длинному списку из достоинств вышеупомянутого предка. Сегодня этих воспоминаний не будет. Уильям пришел с другой целью.

— Здравствуй, Карим! — хрипло сказал он.

Я молча кивнул, а потом бросил взгляд на его трясущиеся руки, вхолостую дергающийся кадык и покачал головой. Подошел к прилавку, достал початую бутылку коньяку и два бокала. Уильям был в том ужасном состоянии, когда «подобное лечится подобным». Поль Нардин, увидь он этого старого пьянчугу, сказал бы еще проще: un clou chasse l'autre. [2] Один гвоздь выгоняет другой — аналог русского «клин клином вышибают» (фр. фразеолог.). Как говорят мои русские друзья: «pohmelje». Пока разливал выпивку — Уильям Барлоу следил за бутылкой жадными глазами, облизывался и потирал руки, густо покрытые рыжими волосами и мелкими пятнами веснушек.

Это хороший коньяк. Привезен из Старого Света. Можно сказать — привет с родины. Подарок заказчика, которому я делал ажурный серебряный браслет с черным ониксом ко дню рождения его дочери. Я плеснул себе «на два пальца» и налил полный бокал для Уильяма. Да, это кощунство — пить коньяк такими дозами, но мне искренне жаль этого пьянчугу: не дай бог, помрет. Ничего — сейчас двумя глотками высосет содержимое стакана, и ему станет легче.

— Ты меня просто спас! — прохрипел он и сделал первый глоток. Потом опорожнил бокал и несколько секунд стоял с закрытыми глазами, словно прислушивался к внутренним ощущениям. Наконец вздохнул с облегчением и продолжил: — Моя старуха заперла все мои запасы на ключ, а сама ушла в лавку Пьеро. Карга старая…

— Завязывал бы ты с этим делом, дружище, — поморщился я, — эдак никакого здоровья не хватит.