Сергей Шангин - Без царя в голове

И тогда держись паря за звезды, пока этот сухонький старичок из тебя душу выколачивает и основы полевого устава на ее место вколачивает. А не хочешь в роли мальчика для битья выступать, так говори мало и по делу, врать берешься, так держись до последнего. Полковник вранья на дух не переносит, но еще более того терпеть не может, ежели кто своего мнения отстоять не умеет или не желает. Раз ты солдат, так бейся до последнего патрона.

Молодежь по-первости полковника за старпера канцелярского держит, в кабинет заходят с ленцой и презрительной ухмылочкой в уголке губ, мол боевой пилот свое время тратит, чтобы старичков уважить. Но первый взгляд на кабинет полковника изнутри поражает такого ухаря в самое сердце. Стены кабинета увешаны планами битв и сражений с личной подписью царя-императора. Орденов и медалей тьма, а в уголке на манекене золотом отсвечивает парадный мундир полного полковника гвардейского истребительного полка боевой эскадры Его Величества.

За стеклом в шкафу особое место занимает масштабная копия боевого крейсера «Причуда», которым в былые годы командовал полковник Врубель. А на стеночке за той моделькой полный перечень сражений в которых «Причуда» приняла участие и неизбежно выходила победителем. О чем имеется личная благодарность царя-батюшки и затейливый вензель его собственноручной подписи.

От осознания собственной малости и незначительности челюсть у тех молодцов отвисает до пола и с трудом возвращается на место, только что бравый голос садится до почтительного шепота, а вид становится донельзя неприглядным. Только Ивану в том кабинете не в первой бывать, уважение уважением, но главное при встрече с полковником демонстрировать боевой дух и армейскую выучку. Не любит полковник гражданских разгильдяев, а военных разгильдяев не любит и того пуще. Так что грудь вперед, живот подтянуть и четче, четче руби фразы солдат.

— По вашему приказанию явился, господин полковник! — щелкнул каблуками вытянувшийся по стойке «смирно» Иван.

В этот момент посмотреть на Ивана было одно удовольствие. Подтянутый, атлетически сложенный молодой парень, лицо не ангельское, но вырубленное из благородного дуба хорошим мастером. Буйная русая шевелюра, закрученная в крупные пряди, делала его облик похожим на ангельский. Но шрам на лбу и синяк под глазом в образ ангела категорически не вписывались. Не в райском месте, видать, те регалии приобретены были.

— Являются черти из ада, а пилоты прибывают! — съязвил полковник, скептически оглядывая пилота Ивана Волгина с ног до головы.

Скажи он «прибыл», полковник точно также заявил бы, что «Прибывают только черти из ада, а пилоты являются!». Сути дела это не меняло и служило преамбулой любой беседы у полковника.

— Как служба идет, Волгин? Погоны не жмут?

— Никак нет, господин полковник! Рад служить Его Величеству! — рявкнул Иван, сверля полковника преданным взглядом.

Только полковнику Ивановы прихваты по барабану, смотрит, как рентген, сухонькими пальчиками по столу постукивает.

— Жалуются на вас, господин лейтенант! — коротко бросил полковник и вновь замолчал, держа драматическую паузу, нагнетая обстановку.

Мол, дрожи пилот, думай, вспоминай сам, в чем провинился. Добровольное признание смягчает наказание, любит приговаривать полковник. Правда само наказание никогда не меняется. И мягкое и жесткое оно до обидного постоянно — цугундер. Меняется разве что срок наказания, в зависимости от тяжести содеянного и личного отношения полковника к случившемуся. Иногда на это решение оказывает влияние рыжая Люська.

Ходили слухи, Иван сам не проверял, что недовольство полковника вызывал не сам факт расхищения казенного имущества, а то, что с ним никто малой долей не делится. Говаривали, что есть особые люди в крепости, которым полковник поручает ту самую долю малую собирать. Врут, скорей всего, а вдруг правда?

Волгин ел глазами начальство, сопел натужно, прикидывая, за что его могут притянуть к ответу? Точнее не за что именно могут, а что им доподлинно известно? Намедни подкатывал к нему ферт из техобслуги, намекал, что за насос надо бы расплатиться, а то полковнику такие дела, мол, не нравятся. И все недомолвками, намеками туманными, через подмигивания и потирание пальцами. То ли врет, то ли и в самом деле от полковника выступает? Виду Волгин не подал, что напугался, но в душе страх скользнул и неприятным холодком ту душу подморозил.

Только дурак ничего не боится, умному и намека достаточно, чтобы бояться начать и о соломке задуматься. Той самой соломке, которую в нужном месте постелить не помешает, когда больно падать придется. Но страх делу не помеха. Мышка кота боится, а сыр тащит, потому как голод не тетка.