Константин Калбазов - Бульдог. Экзамен на зрелость - Константин Калбазов

— Я не могу этого себе позволить по определению, дорогой Иоган. Вы не забыли, я все еще посол в этой стране?

— Нет, я это прекрасно помню. Как и то, какими были ваши интересы, до появления вести о беременности супруги государя. Э-м-м. Я надеюсь, вы доверяете своим слугам?

— Тем, кто находится настолько близко, что может стать случайным свидетелем нашей беседы, да.

— А-а…

— Мы все тщательнейшим образом проверили, и никаких потайных комнат, двойных стен или еще чего иного, столь любимого рыцарями плаща и кинжала, не обнаружили. Так что, говорите свободно.

— Итак. Едва только сообщили о скором появлении наследника, как вас словно подменили.

— Зачем же…

— Вот только не надо о несправедливости, — подняв руку в протестующем жесте, и откидываясь на высокую спинку стула, оборвал посла Лесток. — Да, вы стараетесь поддерживать отношения со мною, так как я с моими связями могу быть вам полезен. Да, вы не рвете с цесаревной, так как опасаетесь элементарной мести с ее стороны. Но вы уже не верите в то, что я могу быть вам настолько полезен, а пользу от продолжения близкого общения с Елизаветой так и вовсе не наблюдаете.

В этот момент дверь открылась и в кабинет вошел слуга с подносом на котором стояла бутылка шампанского и пара высоких бокалов. Надо заметить, что узнав о тяге Елизаветы ко всему французскому, Шетрди привез с собой несколько сортов вин, и из них более тысячи бутылок этого вина. Впрочем, по вкусу оно пришлось не только Елизавете. Вот например, Лесток то же очень даже его жаловал.

— Дорогой Иоган, вы должны меня понять. Я ведь на службе. Мне, как частному лицу, очень приятно ваше общество, как и общество ее императорского высочества. Но у меня есть еще и долг, — разливая вино по бокалам, со вздохом сожаления произнес Шетарди.

— Жоакен, вы рискуете потерять благорасположение ее высочества, а оно дорогого стоит, поверьте. И потом, разве его преосвященство так просто смирится со столь обширными тратами, не принесшими никакого результата?

— Данный факт его несомненно расстроил, но он прекрасно понимает, что эти потери произошли вовсе не по моей вине. Политика это игра, и риск неизменная ее составляющая. Эту партию мы проиграли и выигрыш уходит нашему сопернику. Что же, будем разыгрывать следующую партию.

— А если не так? Если ставка все еще в игре? Что тогда, господин посол? — По привычке подпустив покровительственного тона, засыпал вопросами Лесток.

— Вы о чем, дорогой Иоган? — Подавшись вперед и делая стойку словно гончая, поинтересовался Шетарди.

— Помнится, году эдак в двадцать втором, Петр Великий был сильно расстроен и причем не только тем, что его первый поход против персов оказался не столь уж удачным.

— Вы о его любовнице Марии Кантемир и их умершем младенце?

— Скорее о выкидыше, любезный Жоакен.

— То есть…

— Так насколько, это интересно его преосвященству? — Бесцеремонно оборвал посла, лейб-медик.

— Я думаю, что ему это будет интересно.

— Я такого же мнения. А если еще учесть и то, насколько посланник Франции стал близок к возможной императрице. Вам не кажется, что вам пора пересмотреть свое отношение к этому делу.

— Я думаю, триста тысяч рублей серебром, это та самая поддержка, которую могла бы оказать Франция, претенденту на российский престол, — тут же взял быка за рога Шетарди. Однако, лесток по видимому думал иначе, так как осчастливленным вовсе не выглядел. — Полноте, любезнейший Иоган, не стоит оказывать такое давление, — с игривой улыбкой, погрозил собеседнику пальцем Шетарди. — Это весьма крупная сумма и достойное вознаграждение. К тому же, мы уже вложили в это дело двести тысяч. Вы конечно же можете утверждать, что эти деньги израсходованы на подкуп гвардии, но мне прекрасно известны настроения гвардейцев. Даже Александр Александрович Меньшиков, капитан лейб-гвардии его императорского величества, Ингерманландского полка, и тот верой и правдой служит только государю. Разумеется, в случае его гибели они предпочтут поддержать Елизавету, но ведь именно в этом и состоит их долг. Так что. Деньги благополучно осели в ваших карманах и вы сейчас ими буквально сорите.

— Вы так убедительны, Жоакен, что я право обезоружен. Однако, я все же найду в себе силы возразить вам, — с самой любезной улыбкой произнес Летсок, поднимаясь со стула, и набирая в свой бокал шампанское. — Неужели вы думаете, что я влез во все это, как какой-то наемник и рассчитываю получить плату от Франции? Пра-аво, хорошего же вы обо мне мнения. Ваше здоровье, — Лесток с явным позерством отпил вина, изобразив одобрение напитку кивком. — Нет, Жоакен, деньги это не моя цель, а только средство. Вы говорите, что я сорю деньгами? Но на самом деле, я обзавожусь сподвижниками. Вы говорите, что гвардия не продается? А я говорю, что это чушь. Верность штыков, нужно подкреплять звонкой монетой. Есть Елизавета, а есть законная супруга императора Анна. Кого поддержит гвардия, тот и воцарится на престоле. Причем вся гвардия, а не какая-то ее часть. Не забывайте, кого в случае чего поддержит Ушаков и его ближайший сподвижник Туманов, с их весьма авторитетной канцелярией государственно безопасности. Так что, выплата годового жалования, сверх положенного, настроила бы гвардию на нужный лад, и обеспечило бы нам неоспоримое преимущество. Поверьте, Жоакен, я знаю о чем говорю. Учитывая повышенные оклады и двойную штатную численность гвардейских полков, содержание одного полка обходится в двести тысяч рублей. Три полка, шестьсот тысяч. И именно об этой сумме мы и будем говорить.