Грэм Макнилл - Люций - Вечный клинок

Люций шагал под небом, изорванным штормами. Он умер под таким, в разбитом храме далеко от этого мира, который Шестнадцатый легион с удручающей буквальностью называл «Планетой колдунов».

После апофеоза Фулгрима на Йидрисе среди Детей Императора произошел раскол: одни последовали за примархом, отвечая на зов магистра войны, а другие захватили корабли легиона, чтобы вести войну самостоятельно.

Люция же еще с Йидриса не покидало мрачное настроение. Он умер, но не в духе был не из-за этого.

Он потерпел поражение.

Ворон по имени Никона Шарроукин по-настоящему убил его, но не испытал удовольствия от невероятного достижения. Из-за этого Люций был в смятении. Из-за этого ему было больно.

Люций не знал, что вернуло его к жизни: вмешательство какой-то высшей силы или безумные изобретения Фабия, но не испытывал желания узнать. Теперь он должен был доказать, в первую очередь самому себе: он — великий мечник Люций, в искусстве фехтования ему нет равных.

Люций впервые услышал о Санахте от самодовольного красавчика по имени Хатхор Маат — легионера, который так сильно напоминал Люцию самого себя в прошлом, что убить его хотелось прямо на месте. Маат рассказал Люцию, что Санахт был последователем древних школ фехтования, воином непревзойденного мастерства, и даже самые одаренные провидцы из Корвидов не видели его поражения в своих кристаллах.

Люций не знал, кто такие Корвиды, но готов был поспорить, что они не учли его в своих видениях. И потому он бросил свой легион — если то никчемное сборище, которое Фулгрим оставил, еще можно было так назвать — и отправился на поиски этого «Санахта».

У мира, ставшего новым домом Алого Короля, была одна неизменная черта, нравящаяся Люцию: здесь ничто не было неизменным. Он шел, казалось, уже вечность, но цель его не становилась ближе. Порой башня Санахта размерами походила на транспортный корабль и висела над стеклянной равниной, которая отражала небо — но не то, что наверху. А иногда она вырастала из гор вдали, превращалась в сталагмит таких немыслимых размеров, что сама была горой.

Но она всегда оставалась перед глазами, дразня его, заставляя идти дальше.

Сейчас она выглядела как изящный минарет из слоновой кости и перламутра, с куполом, охваченным серебряным огнем. Она стояла посреди густого леса из деревьев, корчившихся в собственном болезненном сиянии. Живой огонь прыгал с ветки на ветку, радостно хихикал, словно ребенок, а сам лес то рос, то уменьшался, перекрывая ему путь.

— Что, боишься меня?

Голубой огонь на вершине башни вспыхнул ярче в ответ на его слова.

Люций обнажил меч с ярко-серебряным клинком. Меч был подарком примарха, слишком благородным оружием для рубки леса, но другого способа не было. Люций разрезал стеклянные деревья, с каждым взмахом раскалывал светящиеся стволы на куски. Он пробивал себе путь все глубже в сверкающий лес, а рассеченные ветви срастались за его спиной со звуком бьющихся окон, идущим в обратном направлении. Мечущиеся всполохи недовольно визжали, однако Люций не обращал на них внимания. Они бросились на него, пытаясь обжечь, но Люций снял с пояса шипованный хлыст, взятый с тела Калимоса, и взмахом заставил их отступить. Они завопили и побежали прочь от его мучительных прикосновений. Тут лес раздвинулся, и башня Санахта оказалась прямо перед ним. Теперь, оказавшись вблизи, он увидел, что нити яркого, как ртуть, пламени, пронизывают ее, словно живое существо.

Воин в алых доспехах стоял перед башней в дуэльном круге из выровненного песка. На его поясе висели парные мечи: у одного навершие рукояти было выполнено в форме черной шакальей головы, у другого — в форме белой соколиной. Оба заканчивались крюками и были причудливо изогнутыми, так что при виде них Люция охватило радостное предвкушение. Бой против нового меча всегда был интересным событием.

— Я слышал, что ты желаешь со мной сразиться, Люций.

Лицо воина скрывал шлем с посеребренным гребнем и лицевой пластиной.

— Ты Санахт?

— Да, я Санахт из Атенейцев.

— Значит, я пришел, чтобы с тобой сразиться.

— Ты хочешь умереть?

— Ха! Я уже один раз попробовал, и снова это испытывать не собираюсь.

Санахт снял шлем, за которым оказались коротко подстриженные пепельно-русые волосы и молодое лицо — такое невинное и красивое, что Люцию не терпелось его уничтожить.

— Твои эмоции говорят другое. Ты хочешь знать, почему ожил. Поэтому ты меня разыскал — чтобы сразиться с мечником столь же искусным, как Ворон. Таким, кто наслаждается убийством.