Юрий Корчевский: Битва

Утро началось как обычно. Умылся-побрился-позавтракал — и на работу.

На планёрке заведующий заслушал доклады врачей и объявил расстановку по операционным. Володя попадал вторым хирургом в бригаду самого заведующего, Виктора Кузьмича. Операция предстояла серьёзная — резекция желудка у пациента с застарелой язвой.

Володя прошёл с обходом по своим палатам, потом направился в операционный блок. Переодевшись в одноразовое бельё, он обработал руки.

Всё шло по обычному распорядку. Пациент уже находился на операционном столе, анестезиологи делали интубационный наркоз. Быстрой походкой вошёл заведующий, обработал руки, операционная сестра помогла ему надеть стерильные перчатки.

— Свет!

Зажглась бестеневая лампа.

— Анестезиологи?

— Пациент готов. Показания в норме, можете приступать.

Пациент укрыт белой простыней с широким окном в области операционного поля.

— Скальпель.

Операционная медсестра подала инструмент, первый разрез и первая кровь. А дальше — по отработанной схеме. Зажим, вязать узлы, останавливать кровь, рассечение брюшины, осмотр.

Второй хирург — помощник. Его обязанности — держать ранорасширители, перевязывать сосуды. Работу приходилось выполнять глубоко в теле, тесно, видно не всегда хорошо, несмотря на яркое освещение. Вот уже проделана основная часть работы, удалена поражённая болезнью часть желудка, наложен анастомоз.

И снова в голове мысль, толчок. Володя завёл кисть руки за края мышц, в глубину раны и вытащил оттуда зажим с марлевым тампоном. Виктор Кузьмич одобрительно кивнул. Поставили дренаж. Пора было накладывать швы, но заведующий не торопился:

— Анестезиологи?

— Пульс девяносто, давление сто на шестьдесят.

— Операционная сестра?

— Минуточку…

Операционная медсестра и операционная санитарка пересчитывали инструменты — количество их должно было сойтись с количеством инструментов до операции. Если чего-то не хватало, значит, забыли в брюшной полости. Это только человеку далёкому от медицины кажется невероятным: как можно оставить инструмент внутри человеческого тела? Ведь он же блестит, хорошо виден. Однако это вовсе не так. Инструмент в кровяной корке сливается с операционным полем. Сам разрез узкий, глубокий, инструмент так и норовит провалиться за петли кишечника.

— Сходится, — с облегчением сказала медсестра.

— Ушиваем.

Они наложили швы, обработали зелёнкой, наклеили повязку.

— Всем спасибо! — громко сказал Виктор Кузьмич.

Это была старая хирургическая традиция — благодарить операционную бригаду. От их слаженных и грамотных действий зависит исход операции, жизнь пациента.

Они вышли в предоперационную. Володя стянул перчатки, операционное бельё.

— Ну ты молодец, Владимир! Как ты только зажим узрел?

— Повезло.

— Хм, ещё Суворов говаривал: «Раз везение, два везение… Помилуй Бог, надо же и умение!»

Потом началась рутинная писанина — протокол операции. Когда Володя писал, задумался: вчера день был полон странностями, сегодня зажим, который никто не видел, из брюха достал… Не хотелось себе в этом сознаваться, но, похоже вчерашний удар током как-то сказался. По крайней мере других видимых причин Володя не находил. Наверное, его мозг стал работать как-то по-другому. Но это всё мелочи. Главное — ожогов Володя не получил, жив остался, а что касается странностей, так он надеялся, что они со временем пройдут. Со стороны они не видны, а ему пока не мешают, особых неудобств не доставляют. Вчера даже помогли дважды. В первый раз — мысли Дарьи услышать, а во второй — наезда автомобиля избежать. Только вот с Дарьей не всё так просто. Её ли он мысли слышал или чужие? А может быть, это его травмированный током мозг выдавал неверное, галлюцинации создавал?

Вечером он размышлял над происшедшим. Необычно немного, пугает и напрягает, но ведь не ухудшает жизнь, не приносит неприятностей, даже наоборот, от беды спасло. И Володя решил смириться, тем более что и изменить-то ничего нельзя, как врач, он это прекрасно понимал. Другие люди имеют свои особенности: у кого-то обоняние сверхчувствительное, кого-то ловкостью рук природа наградила необыкновенной, фокусы показывают, а у него вот такая особенность. И он успокоился. Плохо только, что Дарья не звонит, стало быть, он и в самом деле её мысли слышал. Тогда непонятно, почему он слышит мысли не всех окружающих его людей. Кроме того, как он уяснил, действия или поступки других людей он может предугадывать только за десятки секунд, от силы — за минуту до события. А что такое минута? Тьфу, мелочь!