Уильям Дитц - Проклятый Легион

Шлюз открылся. Космический пехотинец толкнул его в спину, и хадатанин вышел. В первый раз он был на борту человеческого боевого корабля. Люди останавливались, разевали рты и провожали его изумленными взглядами. Позин—Ка вспомнил, как держалась Норвуд в схожих обстоятельствах, и попытался сымитировать ее походку. Голова вверх, глаза смотрят прямо вперед, шаг ровный. Несмотря на то что Норвуд ненавидела его и с радостью пустила бы ему пулю в голову, хадатанин чувствовал себя лучше, зная, что она здесь. Только она могла понять его, понять боль поражения, позор и одиночество пленного офицера. Он знал, что хадатанину дурно думать так об инопланетянине, но это вполне понятно в таком очевидно порочном создании, как он.

Два космических пехотинца, стоящие у двери в офицерскую кают–компанию, щелкнули каблуками. Люк отошел в сторону. Освещение показалось хадатанину неприятно ярким, а мебель выглядела карликовой. Офицеры ВКФ и космической пехоты расступились, пропуская его вперед. Позин—Ка попытался встать спиной к стене, но космический пехотинец подтолкнул его сзади. Он поискал глазами их командира — мужчину или женщину в самой причудливой форме, но не нашел никого, соответствующего этому требованию.

Хадатанин удивился, когда маленький и явно с избыточным весом мужчина вышел вперед и протянул руки ладонями вверх. Он носил простую невоенную одежду и излучал ту же самую силу, что и Норвуд.

— Здравствуйте, военный командующий Позин—Ка. Примите мои извинения за то, что я не знаю вашего языка, и благодарность за знание нашего. Меня зовут Серджи Чин—Чу. Полковник Норвуд информировала меня, что вы пытались истребить всю человеческую расу и, если будет такая возможность, попытаетесь снова. Это верно?

Позин—Ка немного подумал, решил, что этот странный человечек видит его насквозь, и соврать не рискнул.

— Да, это верно. Чин—Чу кивнул.

— Хорошо. Эта правда — прочный мост. Давайте посмотрим, не сможем ли мы перейти его вместе.

Около шести миль к югу от форта Камерон есть военное кладбище. Могилы там расположены концентрическими кольцами. Колец этих сотни, а могил — тысячи. В центре колец стоит пятидесятифутовый обелиск из нержавеющей стали. Со всех четырех сторон этого монумента выгравирована одна и та же надпись. Она гласит:

Здесь лежат те,

чья кровь навечно смешалась, —

Проклятый Легион.

Планета Альгерон, Империя людей

Сент—Джеймс уже столько раз взбирался на эту скалу, что ему для этого вообще не требовалось думать. Его руки и ноги, казалось, сами находили опору — подходящие выступы, впадины и трещины. Для Сент—Джеймса это восхождение было отчасти развлечением, отчасти работой, так как он наслаждался процессом и мог осмотреть строительство, когда добирался до вершины.

Заключительная часть восхождения требовала, чтобы легионер ухватился за нависающий кусок скалы и втащил свое тело наверх. Он мог бы оставить веревку, чтобы облегчить себе задачу, но гордился силой, которая для этого требовалась, и наслаждался риском.

Он дотянулся до выступа, повис на руках, подтянулся. Когда подбородок окажется на одном уровне с верхней частью карниза, нужно будет держаться одной рукой, а другую выбросить вперед. Он проделал это, почувствовал обычный толчок под ложечкой и нащупал пальцами хорошо знакомую трещину. После этого ему уже ничего не стоило закинуть наверх правую ногу, оттащить себя от обрыва и перекатиться на спину.

Минуту он отдыхал, совершенно не подозревая, что Наташа следила за каждым его движением из лагеря внизу, готовая позвать на помощь, если он сорвется. К тому времени когда генерал встал и огляделся, она уже ушла.

Многое изменилось за последние несколько месяцев. Война была выиграна — во всяком случае, первая кампания, — зима сменилась летом, и форт Камерон поднялся из пепла. Подземный комплекс уже был отремонтирован, и восстановлены три наружные стены.

Ряды надувных палаток начинались у подножия скалы и тянулись почти до самого форта, где уступали место бесчисленным кранам, бульдозерам, роботам, киборгам и биотелам, которые работали, чтобы исправить вред, причиненный сначала человеческим, а потом и хадатанским флотом.

Сент—Джеймс улыбнулся. Идея превратить то, что осталось от Мира Уэбера, в огромный лагерь для военнопленных зародилась у полковника Натали Норвуд. Чин—Чу моментально одобрил это предложение и назначил Норвуд проводить его в жизнь. Кому же еще доверить такую ответственность, как не офицеру, который лучше всех знает хадатан и понимает, на что они способны.