Андрей Колганов - Обычная жизнь

Утром из детского дома она позвонила в Город.

"Университет? Деканат гуманитарного факультета, пожалуйста". Когда ее соединили, она попросила:

"Пригласите Виктора Калашникова"…

…Тимофей Боковлев был обеспокоен. Вроде бы все было послушно его генеральской воле. Он — командир дивизии Центральных, и с этим все вынуждены считаться, даже Федеральное правительство. И до сих пор все шло, как намечалось. За этот год захвачены соляные копи, склады на южной границе, у соседей выбито немало боеприпасов и шесть единиц бронетехники, да на шесть деревень приросла сфера контроля Центральной дивизии. Но вот появились шероховатости.

Вроде и невелики проблемы. Что к Северо — Западным будет подступиться тяжело, он и так знал. Первые налеты были не очень удачны? Ну и что же, зато прощупывается их оборона. Силы у них немалые, но не бесконечные же! Все же одну из их деревень удалось подмять под себя, хотя из другой пришлось уйти. И склад боеприпасов в Городе хотя и не захватили, а все же поковыряли серьезно.

И все бы это было ничего, да появились откудато заботы на своей собственной территории. Склады на южной границе атаковал большой, вооруженный до зубов диверсионный отряд неизвестной принадлежности. Три складских барака взлетели на воздух. Четыре нападения на патрули за две недели. А теперь еще эти листовки! Вместе с ними объявились и запрещенные к распространению "Городская газета" и "Балтийский вестник", которые раньше привозили с запада. Тоже та еще зараза…

Самое паршивое, что распространителей поймать не удалось. Они придумали какуюто дьявольскую штуку: она взрывалась, и нате — все вокруг засыпано листовками. Лишь один раз патрули углядели какогото подозрительного типа,

который чтото прилаживал у забора в Красногвардейске. Они конечно, закричали — "стой, руки вверх". Тип задал деру, патрульные — за ним. Стрельнули пару раз вдогонку, а им из проулка — автоматная очередь в упор. Так и ушли, гадюки…

Отец Афанасий был обеспокоен не менее. Неприятные вести приносили приходские старосты. Народ распустился. Казалось было, что вот, утверждается вера, и все смотрят пастырю своему в рот, ловят каждое его слово. Нет, находятся дерзкие, говорят, можно и без священников веру блюсти. А один заявил, что бога в душе своей надо сперва искать, а потом уж в храме. Да и тех, кто к вере так и не обратился, немало еще, ох, немало.

Но все то заботы обычные. Теперь же с иной заботой хлопоты прибавились. Пророчица некая объявилась. И поначалу вовсе не чувствовал отец Афанасий беспокойства. Ну ходит блажная бабенка по деревням, и проповедует. В проповедях тех ничего страшного не углядывалось — да примерно те же слова, что сам отец Афанасий провозглашал с амвона не раз. Милосердным, дескать, надо быть, от страстей плотских бежать, веру блюсти, братьям свои единоверным воспомоществовать всячески. И привечали ее в деревнях. Церквыто, почитай, только в Славьгороде да в Красногвардейске. А бабенка, видать, божье слово душевно выговаривала.

Да, но вот только с недавних пор странное стали доносить. Что бабенка эта, прозывавшаяся пророчицей Татианой, нехорошее стала проповедовать. Что пастыри наши больше не о спасении души заблудших заботятся, а о том, как паству стричь. Что начальники над народом о мире да милосердии говорят, а сами камень за пазухой носят, и ради корысти своей готовы народ свой в бедствия ввергнуть. И что вовсе уж скверно, нашлись у нее подражатели, иные из которых завели крамольные, еретические речи. Самозванцы, дескать, нами правят, а пастыри самозванные священства не достойны, да и с богом без посредства попа говорить можно, ибо бог в душе, а не в обрядах. И прочее в том же духе.

Потеребил отец Афанасий свою роскошную курчавую, черную, как смоль, бороду, да и решил сходить на поклон к наибольшему человеку, к Тимофею Алексеевичу Боковлеву.

Боковлев принял священника сразу. Выслушав его жалобы, он помолчал минуту, потом покачал головой:

"Чует мое сердце, ктото воду мутит с дальним прицелом. Нападения, листовки эти, да еще твоя пророчица. Бьюсь об заклад, этим всем один кукловод движет. А пророчица твоя, сдается, это пока единственная ниточка к тому кукловоду. Так что спасибо, отец, за рассказ. Надо будет эту блаженную Татиану тихонечко, без шума, взять, да и тряхнуть как следует. Глядишь, из нее что интересное и посыплется".

"Хорошо бы!" — горячо поддержал его отец Афанасий. — "А то эта блажная народ смущает, против властей восстанавливает".