Марина Эльденберт - Палач

Демьян бросил взгляд через плечо и увидел Михаила.

«Просил же его оставаться за дверью!»

— Предатель! — выкрикнула Анжела, стилетом указывая на Стрельникова. — Ты во всем виноват! Нужно было сдать и тебя Ордену!

Ненависть так и сочилась из неё.

— Ты сказал, что приехал один! Демьян, ты солгал!

Пора было заканчивать спектакль, он и так слишком затянулся. Демьян шагнул к ней, резко перехватил запястье. Мысленно он уже видел, как выворачивает его и как стилет с глухим стуком падает к ногам.

Вместо этого накатила слабость. Кисть дернуло и обожгло, рука дрогнула и пальцы разжались. Грудь пронзила острая боль. За рваным рывком Демьян пошатнулся, встретил растерянный, полный ужаса взгляд Анжелы, услышал её восходящий по крещендо крик:

— Боже мой, Демьян!

Она по-прежнему сжимала в руках стилет, только теперь на нем была его кровь. Движение за спиной, тень, мелькнувшая рядом. Стены стремительно скользнули ввысь; мир — бесконечно большой и в то же время слишком тесный, перевернулся и сжался до размеров комнаты. Демьян смотрел на расплывающийся перед глазами потолок с россыпями светильников, на люстру, и думал о том, что света непомерно много. Он резал глаза, но не согревал.

Михаил склонился над ним и звонил по телефону. Его голос перекрыли крики Анжелы. Слов Демьян не разбирал, они сливались в единый шум, непонятную бессмыслицу, как если бы родной русский внезапно стал чуждым и незнакомым. Когда-то ему казалось, что у Анжелы самый замечательный голос на свете — звонкий и прохладный, как студеный ручей. Нынче её визг напоминал скрежет ржавой пилы по металлу — отвратительный, бесконечно громкий. Михаил сжимал его руку, но Демьян почти не чувствовал пальцев.

Он попытался дотянуться, рвануть ворот рубашки в бессильной попытке вдохнуть, но руки не подчинялись. По телу шёл холод, и он вспомнил Полину. Чуткую, светлую и бесконечно любимую, не совершенную, но живую. Ту единственную, что согревала по-настоящему.

Он совершил большую ошибку, отказавшись быть рядом с ней: из-за призрачного идеала выдержки, спасовал перед звериной сущностью ради безупречной репутации. Все достижения и победы нынче ничего не значили, только Полина.

Демьян слышал, как Михаил звал его по имени, но не отозвался. Будто лёд на реке, холод сковал голос. Но только в этом мире — потому что там, за чертой, он видел едва различимое мерцание свободы. Безграничной и светлой, представить которую не способен никто.

Москва, Россия, май 2014 г.

В комнате без окон время течет по-особому. Ничего не объясняя, его перевезли в другую тюрьму, в относительно человеческие условия. На новом месте у зверя была своя клетка — с раздолбанной душевой, грязным санузлом, обогревателем, раскладушкой и старым покрывалом. Здесь Джеймс мог свободно перемещаться, а не сидеть скованным, но каждое движение отзывалось болью.

Навскидку угадывались сломанные ребра и отбитые почки — в последний раз допрос прошёл с особым пристрастием. Когда он взглянул на свое отражение в заляпанное и потертое зеркало, распухшее лицо напоминало маску для Хэллоуина. Под коркой засохшей крови синяки, ссадины, сильно рассечена скула, один глаз полностью заплыл.

Ему приносили еду, но первые попытки поесть после голодного пайка закончились неудачно. Постоянно хотелось пить, и если бы не обезболивающие и антибиотики, которые ему кололи, пришлось бы совсем плохо. Продирающий до костей холод полуподвала, свет в который проникал через крохотное окно с мутным, как гнилая вода, стеклом, Джеймс помнил отчетливо. Руки, стянутые за спиной, чувствуешь с трудом, яркий запах крови. Он знал, что когда всё начнется по новой, боль в вывернутых суставах и натянутых мышцах будет одуряюще яркой, поэтому наслаждался временной передышкой.

Во время допросов Джеймс продержался на мыслях об Оксане. Нелёгкая принесла в Москву Рэйвена. Надо было пристрелить его на том складе в Солт-Лейк-Сити. Из-за него он не успел добраться до Осиповой. Не сумел защитить Оксану.

Осипов не послушал его, но оно и понятно: не осталось ни одного свидетельства против Анжелы. Все доказательства Джеймс уничтожил сразу после того, как переслал информацию Корделии. Не хотелось, чтобы до его наработок через Орден добрался тот, кто дергал их всех за ниточки.

Он не знал, почему его оставили в покое и кого благодарить за щедрость в виде лекарств, еды и лежанки. Что это? Выжидательная тактика, за которой к нему придут с очередными вопросами? Сотрудничество с Осиповым не задалось с самого начала. Для него был только один выход — последний. Страха мысль о смерти не вызывала, разве что досаду и злость на себя — за то, что не помог Оксане.