Сергей Анисимов - Позади Москва

– Это я так сыну маленькому говорил, – объяснил майор, вздохнув. – А мне еще мой дед. Значит «ремнем по попе». Сыну всегда смешно было, когда так говорили… Ну что, пришли вроде?

Они действительно были у метро, пройдя громадный микрорайон насквозь. Здесь было далеко не «как обычно». Прежде всего бросалось в глаза отсутствие дежурящих маршруток и похожих на кирпичи автобусов, идущих в пригородные районы. Не работали стоящие здесь киоски, ни один; причем все были пустыми, выметенными до чистых полок. И было много людей, стоящих группками, переговаривающихся, ждущих чего-то.

– Доча, в магазин я так и не зашла посмотреть. Пойду теперь. А ты туда, и сразу назад, чтобы я не волновалась. И если будет связь, звони или СМС пришли. Поняла?

Дочь кивнула несколько раз подряд, и Мария увидела, что майор приостановился впереди и ждет ее. Ну и пускай. Тому куда-то на Английский проспект, ей ближе, разойдутся в метро. А бывшая медсестра уже ушла вперед, не дожидаясь остальных, хотя она и с самого начала была сама по себе. Быстро чмокнувшись, они расстались. Мария еще поглядела, как дочка спешит за майором и оба быстрым шагом идут к вестибюлю станции мимо групп непонятно чего ожидающих людей. Почему-то впервые подумалось о том, что свою фамилию мужчина им не назвал. Ну, да и ладно, мало ли в их жизни было прохожих без фамилий.

Вика пошла вперед, но метров за десять до дверей «Парнаса» их остановили. Это был обычный парный полицейский пост, но бросалась в глаза усталость полицейских. И еще их руки: красные от холода, но лежащие на автоматах, подвешенных у каждого на ремне за шею. Мужчина подал для проверки паспорт и военный билет, она сама протянула паспорт и студенческий, но его даже не взяли.

– Не дочка? – мрачно спросил один из полицейских, и она неожиданно смутилась, но тот и не стал дожидаться ответа, отдал документы и махнул рукой.

Прямо у дверей станции стоял еще один пост, на этот раз состоящий из трех полицейских, но второй проверки не было: бойцы ограничилось тем, что проводили их внимательными взглядами. Внутри наземного вестибюля было уже «как обычно». В окошках продавали жетоны и клали рубли на магнитные карточки, висела разноцветная схема, у которой кто-то стоял. Вика обратила внимание на то, что работали даже терминалы, используемые для пополнения счетов сотовых телефонов, и несколько установленных здесь же разноцветных банкоматов. Или, во всяком случае, они были включены.

Поезда пришлось ждать дольше обычного, минут пятнадцать или чуть меньше. Поскольку станция была конечная, они с комфортом сели, и, пока метропоезд не тронулся, пресекая все разговоры, кроме самых интимных, она еще успела спросить:

– А откуда тот поп взялся, интересно? У нас же ни одной церкви рядом?

– Хрен его знает, – почти равнодушно сказал майор, который назвался именем Леонид. Интересно, что на еврея похож не был, хотя Вике казалось, что все Лёни должны быть именно евреями: чай, не в Греции живем, где царей так звали.

– Меня больше другое интересует. Почему Владимир Владимирович не запустил ракеты и вообще куда он делся, вместе сама знаешь с кем.

– А?

– Телевизор смотрели? Ты заметила, что про это так ничего и не сказали? Ни тебе «президент в Кремле заботится о нас», ни «главнокомандующий убыл в секретный подземный бункер и будет оттуда управлять войсками и ващще». Ничего такого. Сначала – полсуток мужественного лица и приведения нам примеров из богатой отечественной истории, а потом – сразу другие лица на экране. А красная кнопка не нажата, и главнокомандующего больше не показывают. С чего это, как ты думаешь?

– Да, появление попа-пропагандиста в этом контексте выглядит уже не интересно, – не могла не согласиться девушка. Поезд уже ехал, хотя и со скоростью, показавшейся ей меньшей, чем бывает обычно, и разговаривать приходилось, сблизившись головами.

– Леонид… Товарищ майор… А вы сами как думаете: удастся нам отбиться? Удержать их где-нибудь на полдороге, уступить что-нибудь, договориться как-то?

Тот не ответил, только некрасиво подвигал нижней губой. А переспрашивать она уже не стала – не дура.

Несмотря на длительные перерывы между поездами и почти полное отсутствие наземного транспорта, метро было полупустым. Более того, Вика не увидела ни одного пожилого или старого человека, по крайней мере в их вагоне. И ни одного ребенка. Она понятия не имела, работают ли школы, но очень сомневалась, что сейчас в классах комплект учителей и что нормальные родители отпустят туда детей. Вчерашняя стрельба по автобусам и троллейбусам запомнилась всем: это было утро, когда далеко не каждый осознал происходящее, но телевизоры еще работали почти бесперебойно. Было воскресенье, многие находились дома. И шел март: как раз тот месяц, когда лыжи и коньки в их краях уже хорошо пошли на спад, а до дачного сезона еще слишком далеко. Показанные смазанные картинки с десятками тел, лежащих в жестяных коробках со сплошь выбитыми стеклами, вопли раненых на носилках, короткие фразы растерянных свидетелей – это ударило по нервам людей как бы не сильнее, чем война, начавшаяся где-то там, на востоке и западе. На улицах Петербурга тоже убивали людей – рассказывали о сотнях. Говорили и о том, что из «мирной демонстрации», которую начали проводить перед Смольным аж в 10 часов утра, когда еще вообще никто ничего не понимал, тоже несколько раз выстрелили в здание. И в полицию, которая гнала потом демонстрантов метров шестьсот, пока окончательно не размазала их по асфальту. Это никто не снимал, а рассказы очевидцев, пущенные по радио, недорого стоят, но что говорили, то говорили.