Андрей Буторин - Играй и умри

– Снимай как получится. Где не снимается – рви. И шевелись, у меня все скоро будет готово. Помни, что нужно еще спасать остальных.

Тохасианин даже зубами скрипнул, услышав это напоминание. Можно подумать, валять твою кладь, он мог забыть о Соме и Фире! Конечно, он все помнил. Просто от вида крови его уже начало мутить, а тут надо было не просто смотреть, а касаться.

«Но ты же теперь такой, как и твои крылатые предки! – подбодрил он себя. – Ты бесстрашный! И разве мало крови ты уже видел?»

Странно, но такое простейшее самовнушение помогло. Теонг склонился над столом с лежащей там девушкой и стал осторожно снимать с нее одежду. Когда он раздел ее полностью, стали видны и полученные Айной раны. В основном они пришлись в район живота. Через особо глубокий и длинный разрез даже виднелись сизовато поблескивающие внутренности.

– Я готов! – сказал тохасианин.

– Я тоже, – отозвался Нюд. – Сейчас, только выставлю ДНК на самоопределение.

– ДНК? Самоопределение?.. Что это значит?

– Когда ты первый раз проходил через БиП, тот был выставлен на ДНК человека, если точнее, на жителя Эдилы. А в последний раз – на самоопределение. То есть установка считала информацию с твоей собственной, настоящей ДНК, потому ты и стал таким, каким должен быть по задумкам природы.

– Но почему я стал именно таким, как крылатые предки, а не таким, как был до этого?

– Значит, эта информация все же хранилась в ДНК… – ответил старший сценарист, бегая пальцами по сенсорам. – Да не знаю я таких подробностей, я не специалист в этой области. Все, готово.

Он нажал еще пару кнопок, и дверца плавно ушла в сторону, а из глубины установки выдвинулся длинный широкий ложемент.

– Понесли! – скомандовал Нюд, подойдя к столу с раненой девушкой, и они с тохасианином осторожно перенесли и уложили Айну на ложе БиПа.

Нюд снова пробежался пальцами по клавиатуре. Ложемент втянулся в установку, снова встала на место дверца. Старший сценарист нажал на панели что-то еще и обернулся к Теонгу:

– Все. Процесс пошел. Она еще жива, так что теперь можно не волноваться – уже не умрет.

– Но могут умереть остальные, – напомнил теперь уже тохасианин. – Идем скорее за ними!

Айна пришла в себя и первое, что она почувствовала, – это отсутствие боли. Да-да, оказывается, можно чувствовать не только боль, но и ее отсутствие. В обычной жизни здоровый человек этого не замечает, ему и в голову не приходит обращать внимание на то, чего нет. Но когда ты покалечен так, что воет, кажется, каждая клеточка, когда можешь нащупать выпирающие из вспоротого живота кишки, тогда прекращение му́ки ощущается очень даже реально… Кажется, что это непередаваемое облегчение настолько материально, что его тоже можно ощупать.

Непроизвольно рука Айны потянулась к животу. Скользнула от пупка к лобку, вернулась назад и замерла. Что это, сон? Никаких жутких разрезов, никакой крови – кожа ровная, гладкая, совершенно целая!..

Айна осторожно, ожидая возвращения боли, приподняла голову. Боль не вернулась. Напротив, девушка почувствовала, что здорова и полна сил, как никогда. Тогда она открыла глаза, чего очень боялась делать до этого. Над ней был хорошо освещенный невидимыми отсюда лампами высокий, но все же не такой, как небо в павильоне, потолок. Айна одним рывком села и огляделась. Она лежала, точнее, уже сидела на длинном и широком подобии стола, который, словно язык, высовывался из светлой, но совершенно пустой овальной в сечении полости. Из полости в большом матово-сером ящике с панелями управления на лицевой стороне. Там же горели многочисленные индикаторы и светился дисплей с надписью на языке жителей Эдилы: «Процесс завершен. Объект восстановлен на 99,95 %. Утилизирован не подлежащий восстановлению зародыш, составляющий 0,05 % массы объекта».

«Что?.. – уставилась на дисплей девушка. – Какой объект? Что утилизировано?.. Зародыш?!..»

Она снова лихорадочно начала ощупывать живот. Впрочем, ее беременность протекала на той еще стадии, когда определить наличие плода подобными манипуляциями было попросту невозможно. Но все равно Айна поняла – зарождавшимся материнским чутьем ли, отсутствием ли каких-то не вполне осознанных ощущений, – что она совершенно пуста, ребенка в ее лоне больше не было.

Это открытие поразило ее даже больше, чем то, что сама она и впрямь удивительным образом избавилась от страшных разрезов и ран. Тело выглядело абсолютно здоровым и целым. В этом нетрудно было убедиться, поскольку одежда на девушке отсутствовала.