Андрей Буторин - Играй и умри

Странный парень со странным именем Фир (на тохасианском языке похоже звучало слово «фонарь») повернулся, чтобы уйти. Однако Сом его окликнул:

– Погоди! Ты сказал «операция». Чтобы операция имела успех, она обязательно должна иметь кодовое имя.

– Кодовое имя? – удивился Фир. – Что за глупости! Ребячьи игры.

– То есть тебе все равно, победим мы или проиграем, ковать твою медь?

– Разумеется, не все равно. Но я понятия не имею, как давать операциям имена!

– Ну, хочешь, я дам?

– Давайте, только побыстрее, нас сейчас засекут, ведь идет съемка!

– Предлагаю назвать нашу операцию «Светлячок».

– Почему? – нахмурился Фир. – Что в ней такого уж светлого?

– Ты затеял все ради своей девушки. Ведь так? А у меня был… есть очень хороший друг… можно сказать, он подарил мне второе рождение. Так вот, он зовет свою любимую девушку Светлячком. И считает, что она приносит ему удачу. Пусть принесет и нам.

– Хорошо, – кивнул Фир. – Если операция удастся, я тоже стану звать Айну Светлячком.

В следующее мгновение он растворился в толпе. Теонг собрался спросить у сталкера, что это за хмырь с дурацкой прической и по какому праву он тут ими командует, но не успел. Потому что увидел вдруг земляка. Настоящего живого тохасианина! Тот был одет во все красное – цвет крови и тохасианского солнца. Сзади под кровавой накидкой небольшим горбом выделялись недоразвитые крылья. В подобном одеянии обычно выходили на смертельный поединок. Правда, в те годы, что жил на Тохасе Теонг, смертельные поединки остались только в преданиях.

Теонг бросился к земляку, раскрыв объятия. Тот, увидев его, вздрогнул, затряс головой, словно пытаясь сбросить наваждение, и прошептал: «Крылатый предок!..»

– Да нет же! – радостно воскликнул Теонг. – Я обычный! Был обычный… Это меня здесь таким по ошибке сделали. Не бойся меня.

– Я тебя и не боюсь, – взял себя наконец в руки недокрылый тохасианин. – Подходи ближе.

– С радостью! – шагнул к нему навстречу Теонг.

И тут же получил такой удар кулаком в зубы, что свело острой болью челюсти и потемнело в глазах.

– Дерись, ублюдок! – сквозь шум в ушах услышал он. – Дерись, гнусный подражатель великих крылатых предков! Ты так же похож на них, как на ритаус какашка! Да ты и свои фальшивые крылья слепил из тернячьего дерьма! И сам ты кусок дерьма. Трусливого и лживого засохшего дерьма! Из него тебя вылепил твой больной на весь единый мозг отец! Потому что зачать нормального ребенка он был неспособен – ни одна даже самая страшная тохасианка не легла бы с ним и за гору отурисов!

– Эпический опус… – растерянно оглянулся на Сома Теонг. – Ты слышал?.. Я ведь его убью сейчас.

– Только автомат отдай, – протянул руку сталкер.

– А вот уж хренушки, валять твою кладь! – завопил, сдергивая с шеи оружие, Теонг. – Сейчас я в нем дырок наделаю! Проветрю как следует эту вонь подрейтузную!

– Отдай автомат, ты, орел жопокрылый! – схватившись за автомат, дернул его на себя Сом. – Он, получается, правильно тебя трусом назвал, ковать твою медь! На безоружного с пушкой – это что, на вашем Хрюкасе высшее проявление доблести?..

Теонг, зарычав, отшвырнул автомат вместе со сталкером так, что последний кубарем покатился по брусчатке площади. Сам же тохасианин, расправив крылья, словно орел на российском гербе, со страшным ревом, больше подходящим взлетающему на форсаже самолету, ринулся на обидчика.

Напора и ярости Теонгу было не занимать – откуда что и взялось? А вот драться он не умел совершенно. В отличие от его недокрылого земляка, который хладнокровно поймал на кулак летящего на него подобно белой перьевой бомбе Теонга. Собственно, это не чужак ударил крылатого тохасианина по носу, а последний сам со всего маху въехал по кулаку земляка. Кровь разлетелась красивым алым веером, окропив собравшуюся уже вокруг дерущихся толпу.

Оттуда вовсю слышались крики:

– Обломай ему крылья, горбун!

– Не сдавайся, крылатый!

– Бей красного урода!

– Вломи ему, вломи!

Теонг, невзирая на боль, на залитые кровью глаза, рьяно махал руками и ногами. Сначала у него получалось плохо. Но вот, совершенно случайно, всего лишь удерживая равновесие, он взмахнул крыльями и взмыл на пару метров ввысь. И, пользуясь случаем, скорее тоже машинально, чем сознательно, махнул правой ногой и влупил тяжелым берцем по лицу противника. При виде нового кровавого дождика, оросившего зрителей, и удивительного финта тохасианина толпа торжествующе взревела. Вот только приземлившемуся возле зажимающего разбитое лицо земляка Теонгу было почему-то совсем не радостно.