Юлия Созонова - Мантикора и Дракон. Эпизод I

— Чего ты хочешь, дитя?

— Хочу? — склонила голову набок, невольно задумавшись над этим простым вопросом.

— Ну да, — судя по ощущениям, мужчина улыбался и был чем-то безмерно доволен. — У тебя есть шанс, ребёнок. Одно желание. Одно единственное желание. Но зато — любое. Так чего ты хочешь?

Что-то в его голосе, словах, интонациях, всколыхнуло остывшую, было, боль. Ярость бессилия, душившая в темноте каземат, ненависть, одиночество, отчаянье. Всё смешалось в горячий, крепкий коктейль, обжигающий изнутри. Чего я хочу? Многого. Но среди этого всего, была одна единственная мечта, затмившая собой всё остальное. И губы, непослушные, кривившиеся в болезненной усмешке, прошептали тихо, чего так страстно хотело сердце:

— Мести. Я. Хочу. Отомстить.

— Кому? — заинтересованно уточнил незнакомец.

— Тем, кто отнял семью, — хрипло рассмеялась, подняв на него взгляд. Нет, зрение не вернулось. Но каким-то шестым чувством угадывала, где стоит странный прохожий, начавший этот нелепый, безумный разговор.

— У, деточка, губа у тебя не дура, — восхищённо присвистнул незнакомец, снова подойдя ко мне. Его горячие руки обхватили запястья и дёрнули вверх, поднимая ослабевшее тело. Крепкие объятия не давали упасть. А затем этот прохожий сделал то, что поставило меня в тупик.

Он закружил нас в танце, уверенно ведя по обочине, усыпанной пожухшей листвой. И на мгновение, на какой-то короткий миг, мне казалось, я слышу звуки скрипки, выводившей пронзительную, тонкую мелодию старинного танца.

Спустя пару минут, мужчина неодобрительно цокнул языком:

— Нет, такое количество трупов, да ещё и не самых последних монарших особ, боюсь, нам не простят. Может, всё-таки принца?

— Повелитель не причём, — хмыкнула, отпуская остатки разумных сомнений и позволяя ему вести. Если это последние мгновения моей жизни, так почему бы не насладиться ими? Пусть даже такими…

Сумасшедшими.

— Он отдал приказ убить, — уточнил прохожий.

— Он защищал свою семью, — вздохнула, прикрыв глаза. Бесполезное действие, но всё же есть в нём что-то успокаивающее. — Он был в своём праве.

— Тогда кого же ты так сильно хочешь убить, м?

— Тех, кто отнял мою семью. Тех, кто их предал. Тех, кто разыграл эту партию, манипулируя всеми, даже великим и опасным Повелителем Сайтаншесса.

— Неужели самих Хранителей? — притворно ужаснулся незнакомец. И даже, кажется, шутливо погрозил мне пальцем. — Ай-я-я-яй! Пойти против воли богов…

— Да будут прокляты эти боги, — выплюнула, чувствуя, как волна ненависти грозит захлестнуть меня с головой, — что позволяют убивать невинных, насиловать беременных и садить на остриё меча нерождённых! Если таковы боги нашего мира, то я отказываюсь верить в них и поклоняться им! Будь моя воля, я подарила бы им боль матери, умирающей на моих руках! Я отдала бы им застывшие глаза отца, заставила бы их пережить всё это раз за разом! Сойти с ума от бессилия, содрать ногти о каменную кладку камеры, выть раненным зверем от отчаянья! Я бы…

Резкий поворот, и вот меня прижимают к крепкой, широкой груди, а сильные руки не дают вырваться из тёплых объятий. И рыдания, так долго сдерживаемые в себе, вырвались наружу, выплёскивая накопившиеся эмоции и чувства. Захлёбываясь ими, кричала, била кулаками по плечам, вырывалась и снова кричала. Звала. Молила. Проклинала.

Истерика набирала обороты, выжигая скопившееся нервное напряжение. Не скоро стихли судорожные всхлипы. И не сразу удалось выговорить то единственное слово, что так и норовило слететь с языка:

— Ненавижу…

— Ненависть опасное чувство, ребёнок, — серьёзно ответил мужчина, продолжая укачивать меня в объятиях и гладить по спутанным волосам. — Так чего ты хочешь, неразумное дитя?

— Мести. Тем, кто отнял семью, — беззвучно шепнула, не пытаясь поднять голову. И вдыхая пряный, непривычно приятный запах нелюдя. Это всё, что удалось определить. — Я хочу стать сильнее. И забрать их жизни, в ответ. Заплатить им сполна, за всё. Я хочу научиться… Убивать. И однажды постучаться к ним в дом…

Последние слова прозвучали еле слышно, потонув в длинном, протяжном вздохе. Прохожий помолчал. Затем чему-то усмехнулся, даже рассмеялся, довольно и чуточку зло. А после отстранился, не размыкая объятий.

— Хорошая цель. И я обещал тебе желание. Одно единственное, зато какое! — лёгкий смех, по-детски невинный и заразительный. Вызывающий невольную улыбку на лице. Ловкие пальцы снова дёрнули грязную, слипшуюся прядь, будто проверяя её на прочность. — Только запомни, ребёнок. Назад пути уже не будет. Ты получишь то, чего хочешь: учителя, знания и силу. Может даже семью, — задумчиво протянул мужчина, явно уйдя и потерявшись в собственных мыслях. Почему-то воспринимать его всерьёз не получалось.