Александр Афанасьев - Свободное падение

И этот козел не торопится…

Ему было жаль тех парней, которые сейчас с ним. Он-то уже понял, что все бесполезно, а они еще нет. Они, наверное, еще думают, что здесь что-то можно изменить. Проклятое американское мессианство. И проклятые американские политики. Неужели они еще не поняли, что здесь ничего не изменить словами, что нельзя просто прийти и сказать: ребята, давайте жить правильно, по-новому – и думать, что это то, что нужно. Надо просто оставить эту чертову землю русским. В конце концов, они тоже имеют право на свой фунт мяса. Хрен с ним, пусть строят здесь коммунизм, капитализм… что хотят. Если они тут как-то держали ситуацию семьдесят лет – пусть и дальше держат. В конце концов, Америка не может одна отвечать за все…

Ага, есть, кажется…

Белый седан, один из тех, которые колесят по местным дорогам, аккуратно припарковался сзади. Майор подвинул зеркало и положил руку на пистолет.

Местный подошел со стороны водительского места. Лет тридцати, плотный, безбородый с плоским, как блин, лицом и узкими, монголоидными глазами. Европейская рубашка с коротким рукавом, брюки. Постоянно улыбается, хотя лучше бы этого не делал. Его зубы могли привести в ужас любого американского стоматолога, но сюда современные понятия о гигиене полости рта еще не добрались.

– Хай, ай эм Анвар, ай эм фром Майкл, о’кей? – волнуясь, сказал он. Язык был приличным. Как передали из посольства в Ташкенте, парень работал в гостиничном бизнесе, менял у туристов валюту. Здесь это шикарный заработок: валюту можно поменять в гостинице, но по официальному курсу. Законопослушные иностранцы не видят подвоха – раз государством установлен такой курс, значит, надо подчиняться. Есть и неофициальный – выйдя из гостиницы, гостиничные работники тут же сдают валюту по курсу неофициальному, который на тридцать-пятьдесят процентов выше официального. Так за месяц набегает еще полтора-два жалованья. На этом, собственно, и вербовала людей местная станция, обещая валюту по официальному курсу. Большей частью они дули в две стороны, и местным безопасникам тоже, но с этим ничего не поделаешь. Сэ ля ви. Такова жизнь, и всем нужны американские доллары.

Еще, как поделился парень с Манаса, работавший как раз в Ташкенте и улетавший в отпуск, местные власти, несмотря на инфляцию, упорно не печатают купюры номиналом покрупнее, и для того, чтобы купить лепешку, надо отдавать целую пачку денег, а на базар идти с целой сумкой. Идиотизма хватает…

– Хай, ай’м Итан, – американец протянул руку, – хау’з Майкл?

– Хи из о’кей энд сенд хеллоу ту ю. Соу, летц гоу…

Американец огляделся по сторонам, давая незаметно знак, что все в порядке.

– Хей, мэн… – сказал он с сомнением в голосе, – ай нид ту парк зыс кар, о’кей? Ин сейф плейс. О’кей?

Узбек закивал:

– Оукей, о’кей. Ноу проблем…

Хотелось бы, чтобы не было проблем. Хотелось бы…

…Сейф плейс, или охраняемая стоянка, нашлась как раз рядом с банком. Получив десятидолларовую бумажку, сторож был так рад, что чуть не подпрыгивал, и заверил, что с машиной ничего не случится…

Правда, теперь у них была только эта подозрительная машина. Не европейская, маленькая. Совсем не для пятерых взрослых мужчин. Но и предупреждать о своем появлении тоже не годилось. Майор был стреляной птицей и знал, что каждый особо важный объект охраняют. Дукандор, бача с сотовым. Все, что им нужно, – позвонить и сказать, что в районе появились какие-то неизвестные. И большие неприятности обеспечены.

– Так… А эта машина нас пятерых выдержит? – спросил Тэд, с подозрением глядя на распахнутую дверцу.

– Хорош болтать, садись… – оборвал командир.

Тэд пролез посередине – он был тощим и одновременно длинноногим, ему там самое место. Алекс сел к двери, с трудом закрыл ее. Мано с другой стороны. Майор впереди.

Поехали…

Они выехали на ту же дорогу, неспешно покатили по ней. Транспорта было мало, о пробках нечего было и говорить. Почти нет грузовиков, а те, что есть, – старые, советские. Почти нет автобусов…

Здания по обе стороны дороги – старые, но ухоженные. Современные отделаны стеклопанелями, здесь такая мода. Архитектура вовсе не арабская и не восточная – скорее средиземноморская или даже европейская. Нет ни следа ужасающих трех– и пятиэтажек-курятников, которые строили русские везде, где появлялись. Дома сильно напоминают таунхаусы, [4]только без обязательного гаража внизу. Здесь не принято пользоваться машинами, как в Америке, – здесь машина, видимо, равноценна недвижимости, если не дороже. Это обычно для постсоветского пространства – все-таки русские много строили.