Элона Демидова - Отступник

Впрочем, Олег не загружал свою память такими ненужными словами, как «церковь», «благодать», «священники», «иконы», да и прочей белибердой минувшей эпохи. То есть сначала ему было интересно слушать воспоминания стариков о золотом веке, когда люди летали по небу, разговаривали друг с другом, разделенные невероятными расстояниями, ходили по Луне, опускались на дно морское... но однажды отец сказал ему:

― Да и что с того? Ну, было время, когда человек возомнил себя равным богам. А помогает ли это завтрашнему дню? Остановит ли хоть одну гидру, заставит ли птеродактилей не зариться на отбившихся от стада овец, придаст ли мужества в бою с врагами, с выродками-мутантами? Нет! Наоборот, это бабское нытье о прошлом лишь отнимает смелость, не дает покоя и попусту тревожит сердце.

После таких слов мальчик, старавшийся во всем подражать отцу, лишь презрительно кривил губы и отворачивался от подобных вещей.

― Доблесть и сила! — к царю подошел голый по пояс крепыш, лет сорока пяти.

Под его смуглой кожей, иссеченной многочисленными отметинами белых шрамов канатами свивались и перекатывались мышцы, левый глаз, потерянный на какой-то давней войне, закрывала повязка цвета хаки, зато правый напряженно вглядывался в собеседника.

В нос Олега ударил резкий запах пота, отчего жаркий день стал еще более удушливым.

― Во имя победы, Анатолий, — ответил Роман, — приветствую тебя. Антон здесь?

― Царь Антон изволил пойти домой, — ответил одноглазый, делая особое ударение на титуле.

― Ага, — кивнул Роман, — теперь бегать за ним придется, просил же, чтобы подождал...

― Наверное... — Анатолий нахмурился и замолчал, посматривая в сторону занимающихся боевой подготовкой юнцов. — Ваня! — вдруг заорал он во всю глотку. — Ты как шест держишь?! Убоище лесное, где твоя левая рука, почему не работает?! Я сейчас подойду и вырву ее из поганого плеча к ядрене фене, раз она тебе не нужна!.. Давай, давай, двигайся... резче, резче!.. Прошу прощения, не сдержался, — улыбнулся Анатолий, попытавшись придать лицу почтительное выражение.

Олег очень не любил Анатолия, командира трех десятков элитных воинов, так называемых гвардейцев. Может, причина была в банальной зависти, ведь его самого так и не включили в состав гвардейцев. Или не мог он забыть жестокий нрав наставника, еще с тех времен, когда будучи безусым мальчишкой жил в интернате, где с утра до ночи, прерываясь лишь на еду и сон, тренировал тело и дух для будущих суровых испытаний, но тем не менее частенько попадал под тяжелые кулаки воспитателя. Да и кроме того, Анатолий был человеком царя Антона, то есть представлял другую группировку. Так что стойкая неприязнь к этому человеку, скорее всего, сложилась из всех трех причин.

― Ничего-ничего, — Роман оставался невозмутимым, словно не замечая нарушение субординации, — наставник должен воспитывать подрастающее поколение в непоколебимом и непреклонном духе. Так, что ты там начал говорить?

― Я хотел только сказать, что раз царь ушел, не дождавшись вас, значит, на то были веские основания.

― Да... — Роман почесал бороду, посмотрел на голубеющие купола Храма Славы, снова почесал бороду, и задумчиво проговорил: — Будем надеяться. Ладно, спасибо тебе, Анатолий.

Крепыш слегка поклонился и направился к полю стадиона, яростно матеря какого-то недотепу, уронившего шест.

Одноэтажный дом царя Антона, выкрашенный в два цвета — известью в белый, а цементным напылением в темно-серый — был, пожалуй, менее роскошен, чем жилище царя Романа. Но это здание обладало одним неоспоримым преимуществом: оно стояло напротив Дворца Собраний, бывшего сельского Дома Культуры. Когда-то тот был нежно-оранжевым, но то ли слишком праздничные тона перестали соответствовать жизни, то ли кончились запасы краски, только сейчас отделка Дворца Собраний была точно такой же, как и резиденция царя Антона, серо-белой, и это очень не нравилось соправителю Роману. Мало того что жилище конкурента находилось напротив главного здания общины, так они еще выглядели одинаково, что как бы намекало, кто из двух соправителей более важен.

Анатолий не обманул: Антон действительно находился у себя. Царь, возраст которого подбирался уже к пятидесяти годам, но все еще очень красивый, крепкий мужчина, вышел к посетителям и, сославшись на присутствие в доме лишних ушей — жены Светланы и двух рабов — пригласил своего соправителя и Олега пройтись до Дворца Собраний.