Александр Машонин - Посредине ночи

– Говоришь логично, але мне незнамо, что так может быть.

– Иного объяснения не вижу.

– В том случае мы с тобой сильно похожи, – медленно сказала девушка. – Я також одна, и мир мой рухнул.

– Что-то случилось с твоей планетой?

– Не с планетой, со всеми. То было в девять-восемь-один, одиннадцать рок назад. Вернулась с задания и узнала: тех, кого я знала и любила, умертвили их же солдаты. Почти всех. Тех, кто выжил, заманили в западню год спустя. И я, прежде достойный воин, теперь скитаюсь граничными мирами и за плату решаю проблемы всяких разных… – она вздохнула и не стала заканчивать фразу.

– У меня нечем платить тебе.

От пощёчины зазвенело в ушах. Губы спутницы кривились, она буквально выплёвывала слова:

– Кто говорил о плате?? Ты не «всякий»… – Осока помолчала, потом сказала сердито: – Или, как раз, «всякий», и хорошее отношение тебе також неведомо!

Она отвернулась к пульту и принялась остервенело щёлкать переключателями, лупить по кнопкам. Затем буркнула:

– Закончим за се. Выброшу на первом же жилом мире, и как знай.

– Осока…

Она не удостоила меня даже взглядом, пробормотав что-то непонятное, но очень эмоциональное. Материлась, наверное. Погодите-ка, «достойный воин», сказала она? Значит, надо попробовать вот что…

– Моя леди, – торжественно сказал я. – Я оскорбил тебя по незнанию. Скажи, как мне принести извинения, чтобы ты приняла. Готов на всё.

– На всё-ё? – она покосилась на меня, и глаза её блеснули яркой лазурью.

– Да, – кивнул я, ибо отступать было некуда.

– Ладно тогда. Думай впредь, что говоришь. До тебе я не наймица.

– Наёмница, – поправил я и торопливо добавил, опасаясь, что Осока не так поймёт: – У нас произносят «наёмник», «наёмница».

– Понятно, да, – уголки губ её чуть поползли вверх.

– Могу ли я просить тебя мне помочь? Ты ведь говорила, что сложные случаи – твоё призвание.

– Твой не сложный, он невозможный, – сказала Осока. – Не знаю, смогу ли. Что смогу, сделаю, говорила тебе уже. Але и ты должен мне помогать пока.

– Само собой. Ты для меня не наёмница, а я тебе не нахлебник. Что смогу, буду делать.

– Решили, – к Осоке, кажется, вернулось хорошее настроение. – Сейчас выходим из засвета. Сядь ровно, держись.

Предупреждение оказалось не лишним. На выходе из сверхсветового режима нас тряхнуло так, что внутри «пепелаца» всё загремело. Что-то лопнуло со звонким щелчком, на пульте вспыхнуло несколько красных индикаторов.

– Авария? – спросил я.

– Поломка, – делая какие-то переключения на пульте, уточнила Осока. – Судно старое, всякий раз что-то ломается. Ничего, дройды справятся.

– Дройды?

– Механические работники для латания.

– Ремонтные роботы?

– Точное слово! – улыбнулась Осока, не слыхавшая о Кареле Чапеке. – Роботы.

Видя такое спокойствие спутницы, я решил следовать её примеру. Ей ведь лучше знать, в каком состоянии этот корабль.

– Где мы сейчас? – поинтересовался я. – Далеко от того места, где встретились?

– Восемьсот… ах, да, тебе неизвестны наши измерения. Потом, ладно? Нужно подходить к станции.

Под полом рубки что-то негромко позвякивало и мерно шипело, затем стихло. Наверное, ремонтный механизм исправил повреждение и отправился отдыхать. Осока немного довернула корабль, включила двигатели и некоторое время смотрела на индикаторный экран, отображающий пучки кривых и окружностей.

– Немного не так, – пробормотала она, ещё подправляя ориентацию. Довольно кивнула и повернулась ко мне: – Всё, пока летим, можем говорить.

– Ты хотела рассказать про расстояние, – напомнил я.

– Да-да. Как у вас меряют длину?

К несчастью, у меня не было с собой планеты Земля, чтобы объяснить, что километр – одна сорокатысячная нашего меридиана. Хорошо было тому десантнику, который попал в древнюю Русь и показал кузнецам меры длины при помощи гильзы автоматного патрона! К счастью, я вовремя сообразил, что мой сорок шестой размер обуви тоже может служить отправной точкой – как раз тридцать сантиметров. Спутница подошла к делу научно: достала крохотный коробок с индикатором на плоской стороне, вытянула из него тонкую упругую проволочку и измерила ей мою ступню.

– Тридцать! – просияла она. – Стандартные меры.

И рассказала, что ближние межзвёздные расстояния у них меряются треттами , то есть, триллионами километров. Округляя – десятыми долями нашего светового года. Единица в тысячу третт, или девяносто пять световых лет, называлась кводар . Теперь хоть можно было оценить, что пепелац преодолел за считанные минуты восемьдесят светолет. А версия о том, что я в собственном отдалённом будущем, получила дополнительное подкрепление.