Сьюзен И - Конец времен (ЛП)

В определенный момент пара – мужчина и женщина – выходят в центр и двигаются вместе, в то время как остальные стоят позади, покачиваясь на носочках. Проникновенно и романтично.

Эту пару сменяет другой танцор. По пространству между его руками, по печальным изгибам тела, все понимают, что его партнерша потеряна.

Следом за ним выходят и остальные. И каждый танцует с призраком прошлых дней.

Они поглаживают пальцами невидимые лица. Кружатся, взмывают вверх и приземляются на пол – их больше некому поймать. Руки тянутся к небесам, а тела ищут поддержки.

Одиночество в мире потерь.

Я наблюдаю за этим горько-прекрасным действом с щемящей болью в груди.

И когда печаль подступает к самым краям и готова излиться слезами, с края сцены выходит танцор. Худой и грязный, в рваной одежде. На нем даже нет пуантов. Босой новичок занимает вакантное место.

Остальные потрясенно глядят на него, и я понимаю – они его узнают, этот мужчина один из них. Тот, кого потеряли. Участники труппы искренне поражены. Это не часть спектакля. Человек находился в толпе, а затем увидел своих друзей и, поддавшись порыву, поднялся на сцену.

Каким-то чудом танцоры не сбились, номер продолжается без единой заминки. Вновь прибывший помнит движения. А балерина, чья партия должна была начаться, не остается одна.

Танцоров переполняет радость, эта девушка даже смеется. Звонко, как колокольчик. И этот счастливый смех возносит нас всех над землей.

По окончании выступления толпа неистово приветствует артистов. Люди полностью отдаются аплодисментам, свисту и крикам «Браво».

Потрясающе!

Меня никогда не задевали подобные вещи. Не то чтобы я часто ходила на балет и концерты в принципе. Но здесь и сейчас, все эти люди и я – мы стали едины, наши мысли и чувства слились. И от восторга я забываю дышать.

Прежде чем уступить сцену другим конкурсантам, балетная труппа, как это принято, выходят к нам на поклон. Все обнимаются, плачут, что-то друг другу кричат – и это чудесно!

Танцоры берутся за руки и кланяются на бис. Люди ликуют, и всем плевать на шум и его последствия.

Близнецы были правы. Это и есть жизнь .

* * *

Никому не затмить этот номер, но, думаю, никто и не будет пытаться. Все получают удовольствие от самого процесса, от причастности к мероприятию.

На сцену, подурачиться и развлечь толпу, поднимаются близнецы. Должно быть, решили дать людям минутку прийти в себя, а следующему участнику – справиться с волнением. Братья мастерски показывают фокусы. Сбиваются пару раз, но исключительно ради комического эффекта. Уж я-то знакома с трюками этих парней, они ни в чем не уступают матерым иллюзионистам.

Затем выходит юноша с гитарой. Судя по виду, он не мылся несколько дней: лицо в грязи, а рубашка в пятнах засохшей крови.

- Я спою вам песню великого, ныне покойного, Джеффа Бакли - «Аллилуйя».

Он перебирает струны и потихоньку превращается в того, кто в Мире До покорил бы сердца миллионов и отхватил бы парочку Грэмми.

Нежные, печальные аккорды плывут над заливом, а мягкий баритон постепенно набирает силу, хотя и звучит приглушенно. У этого парня проникновенная манера исполнения. Люди начинают подпевать. У кого-то бегут и застывают на холодном ветру слезы. И все мы тянем горестное «Аллилуйя» дрожащими голосами.

С последней нотой воцаряется молчание. Все думают о жизни, о любви и прочих важных вещах: разбитых, смятых, поруганных и все-таки уцелевших.

Пара тихих хлопков переходит в шквал аплодисментов и криков.

Пальцы певца бегают по струнам – он будто пытается вспомнить знакомый мотив. Наконец ему это удается, и он затягивает легкую попсовую песенку. Люди покачиваются, подпрыгивают в такт и наполняются радостью.

Наше пение и рядом не стояло с тем, что я слышала в обители. Многие даже в ноты не попадают, куда уж нам до совершенных ангельских мелизмов. Но мы вместе! Фанатики со своими знаками прощения, уличные банды на подвесных тросах полуразрушенного моста, ожесточенные борцы за свободу, мирные жители с детьми на плечах. Воспоминание об этом я пронесу через всю свою жизнь. Не важно, как долго она продлится.

Я закрою его в ментальном чулане, в котором оно пролежит хоть целую вечность. В этой каморке нет ничего хорошего, но она довольно надежна, что весьма кстати – мне не хочется терять это волшебное чувство. Возможно, мы все собрались так в последний раз. Возможно, это закат человеческой эры.