Роман Злотников - Грон. Трилогия

— А ты забавен, северянин. Клянусь, я не сразу тебя убью. — Зычный голос принадлежал крупному чернявому мужику, одетому в цветастый венетский халат.

Грон улыбнулся:

— Тогда, может, кто-нибудь даст мне промочить горло. А то скоро в моей глотке можно будет жарить яичницу.

Через мгновение Грон понял, что верно просчитал толпу. Его оглушил новый взрыв хохота, потом его восторженно двинули по спине, и в руке оказался кувшин с дрянным кислым винцом. Его возбужденно обступили, и никто не увидел, как Загамба вытянул из ножен длинный кривой нож и замахнулся. Грон краем глаза заметил движение и успел присесть, кинжал полоснул по плечу, а толпа тут же прянула в сторону. Пираты, громко вопя, разбежались, освобождая место для развлечения. Грон отскочил, уворачиваясь от кинжала. Кто-то возбужденно орал, молотя ладонью по борту, а голос капитана насмешливо произнес:

— Ты хотел продолжать надирать нам задницу.

Толпа жаждала зрелища. Грон сплюнул на палубу и шагнул к Загамбе. Тот махнул кинжалом, но в следующее мгновение его рука оказалась зажата под мышкой у Грона, а глаза сместились к переносице, удерживая в фокусе быстро опускающийся на лоб кулак. Грон выпустил обмякшее тело, а кинжал воткнул в мачту. Потом пнул валявшееся тело и буркнул:

— Ну никакого интереса — пачкаться о такие задницы.

Народ разочарованно стал расходиться. Все закончилось слишком быстро и бескровно.

— Эй, северянин!

Грон повернулся на голос. Капитан насмешливо смотрел на него. Он лениво шевельнул ладонью. Грон не торопясь подошел поближе.

— Ты вроде бы не из тех, кто расползается от первой же стрелы?

— Спроси об этом своих приятелей с другого корабля, капитан.

— Они мне такие же приятели, как акула акуле. Я всю жизнь терпеть не мог этого Загамбу. Так что вы только оказали мне услугу, — хохотнул капитан. — Ну да ладно. — Он замолчал и, воткнув в Грона оценивающий взгляд, вкрадчиво произнес: — Я бы мог испытать тебя?

Грон ждал этого предложения. Это был наилучший вариант, который можно было придумать посреди широкого моря и при отсутствии поблизости других кораблей. Однако, судя по тону и форме обращения капитана, ему следовало слегка набить себе цену.

— Шакалить полунищих «приблудных», ха, нашел сопляка.

Капитан картинно оскорбился, но в глазах окруживших его пиратов Грон уловил одобрение.

— Каждый из моих людей к осеннему семилунью имел долю не менее пятидесяти золотых.

Грон недоверчиво скривил губы. Капитан гордо выпятил живот. Толпа одобрительно зашумела.

— Ну и сколько ты положишь такому бойцу, как я?

Капитан воздел глаза вверх, потом почесал объемистое пузо, выпятил губы и причмокнул:

— Скажем, восьмисотую долю.

Пираты с улыбками переглядывались. Грон понял, что его пытаются надуть. Он в свою очередь задумчиво поднял глаза вверх. Уголками зрачков отметил двух лучников на мачтах и, продолжая сохранять задумчивый вид, лениво спросил:

— А если я не соглашусь?

Капитан захохотал.

— Мы никого насильно не тащим, не согласен — можешь идти на все четыре стороны! — И он махнул рукой в сторону борта.

Грон несколько мгновений подумал, представляя, какую мясорубку он мог бы сейчас устроить, но что потом? Следующая мысль была более пугающей, он поспешно отодвинул ее подальше, в дальний уголок сознания, и торопливо брякнул:

— Пятисотую.

Толпа одобрительно загудела — тут не понимали людей, которые ценили себя слишком дешево. Капитан, как видно, тоже не был огорчен таким развитием событий. Он довольно хлопнул Грона по плечу:

— Идет, да освятят духи предков наш договор. А сейчас, матрос, тебя ждет гора нечищеной рыбы.

И тут же несколько новоиспеченных приятелей поволокли Грона к носовому обрезу, где на приподнятой над палубой абордажной площадке виднелась гора рыбы.

— Новенький? — Коком оказался толстобрюхий дядька с огромным шрамом от уха до шеи, к тому же увешанный колющими и режущими предметами, как коммивояжер местной кузни. — Прекрасно, значит, старому Узгару не придется самому мараться в рыбьей чешуе. — Он отцепил от пояса здоровенный тесак и швырнул к ногам Грона. — Пока мы по твоей милости вылавливали весла из воды, наши молодцы наловили эту кучу. Так что тебе и нож в руки. — И он демонстративно повернулся и величественно отошел к борту.

Грон вздохнул и уселся на борт, вытянув из кучи первую рыбину.

Руки работали сами по себе, а он выудил из дальнего уголка сознания ту, напугавшую его, мыслишку и начал обсасывать ее со всех сторон. Через полчаса он пришел к выводу, что пора остановиться. Все дело было в теле. Когда, в процессе разговора с капитаном, он представил бойню, которую мог бы устроить, то поймал себя на мысли, что ему нравится эта картина. Это его испугало. На протяжении всей прошлой жизни он не раз убивал людей. Иногда незаметно, иногда кроваво, иногда быстро и безболезненно, а иногда долго и мучительно. Грон не испытывал особых угрызений совести. Это было неотъемлемой частью его работы, но он всегда ясно осознавал, что ему не нравится то, что он делает. И вот сейчас это ощущение изменилось. Грон «прокачал» все, что с ним произошло, через призму своих ощущений и понял, что дело не только в том, что ему вдруг понравилось убивать. Это тело все еще не подчинялось ему в полной мере. Он был слишком резок, эмоционален и категоричен. Короче, несмотря на весь свой жизненный опыт, он действительно был юнцом.