Морган Райс - Первая Арена. Охотники за головами

Я карабкаюсь по тающему снег на холм и бегу к кустам, скрывающими байк. Новые перчатки с толстым подкладом очень здесь пригождаются: я хватаю колючие ветки и отбрасываю их с пути. Через пару минут путь к мотоциклу уже чист. Я с облегчением вижу, что он все еще стоит там и хорошо укрыт от воздействия погоды. Не тратя ни секунды, я затягиваю потуже ремешок на своем новом шлеме, достаю спрятанные между спицами ключи и вскакиваю на байк. Я включаю зажигание и завожу мотор.

Двигатель поворачивается на один оборот, но не заводится. Мое сердце падает. Я не заводила его уже несколько лет. Мог ли он сломаться? Я опять пытаюсь завести его, поворачивая ключ и газуя. Двигатель шумит все громче, но ничего не происходит. Я в полном отчаянии. Если я не смогу его завести, у меня не будет ни малейшего шанса поймать их. Бри исчезнет для меня навсегда.

«Давай, ДАВАЙ!» – кричу я, трясясь всем телом.

Я пытаюсь снова и снова, с каждым разом мотоцикл издает все больше шума и кажется, что вот-вот все получится.

Я поднимаю голову к небу.

«ПАПА!» – кричу я. – «ПОЖАЛУЙСТА!»

Я снова поворачиваю ключ и на этот раз двигатель заводится. Меня переполняет чувство радости. Я жму на газ несколько раз, и вот двигатель взревел и из выхлопной трубы вылетело небольшое облако дыма.

Теперь у меня наконец появился шанс на победу.

Я берусь за тяжелый руль и отвожу байк назад на несколько шагов; он так тяжел, что мне это едва удается. Я снова поворачиваю руль, подаю совсем немного газа и мотоцикл мчит вниз с крутой горы, все еще покрытый снегом и ветками.

Дорога всего метрах в тридцати от меня, а лететь вниз с горы по лесу очень опасно. Мотоцикл скользит и кренится, и, даже нажимая на тормоз, я не могу полностью контролировать его. Это больше похоже на управляемое скольжение. Я проскакиваю между деревьями, едва не попадая в них, трясусь, проезжая по ямам в земле и то и дело врезаюсь в камни. Я молюсь, чтобы шина не прокололась.

Примерно через полминуты самой жесткой и неровной езды, какую только можно представить, мотоцикл, наконец, слетает с земли на твердую дорогу с характерным стуком. Я поворачиваю и поддаю газу, и мотоцикл откликается и летит вниз по асфальтированной горной дороге. Я разгоняюсь.

Я прибавляю еще скорости, мотор ревет, ветер бьет в шлем. Мне очень холодно, холодней чем когда-либо, и я крайне рада перчаткам и куртке. Не знаю, что бы я вообще делала без них.

И все же слишком быстро я ехать не могу. Горная дорога то и дело резко поворачивает, а обочин у нее нет – не впишись я в поворот, полечу десятки метров вниз со скалы. Я еду на полной скорости, но перед поворотами мне приходится притормаживать.

Здорово снова вести мотоцикл – я уже успела забыть, какое это пьянящее чувство свободы. Моя новая крутка хлопает на ветру как сумасшедшая. Я опускаю забрало и яркий блеск заснеженного пейзажа становится приглушенно серым.

Мое главное преимущество перед охотниками за головами заключается в том, что я лучше, чем кто-либо другой, знаю эти дороги. Я приезжала сюда с самого детства, а потому знаю наизусть каждый поворот, знаю, какая дорога крутая, знаю места, где можно срезать, о которых они не имеют представления. Они на моей территории. И даже отставая от них больше, чем на два километра, я настроена оптимистично, уверенная, что найду способ их догнать. Мой мотоцикл, несмотря на то, что изрядно стар, разгоняется не меньше, чем их мускулистые машины.

А еще я уверена, что знаю, куда они направляются. Если ты хочешь снова выехать на шоссе – что они, конечно, хотят – то к нему существует только один путь из этих гор и это трасса 23, ведущая на восток. А если они направляются в город, то им в любом случае придется пересечь Гудзон по мосту Рипа Ван Винкля. Это единственный путь отсюда. И я собираюсь покончить с ними там.

Я уже приноровилась к байку и набрала неплохую скорость, достаточную, чтобы услышать, что звук их моторов становится громче. Воодушевившись, я разгоняю мотоцикл быстрее, чем следует: посмотрев на спидометр я вижу отметку 95. Я знаю, что это безрассудно, ведь чтобы пройти эти крутые повороты, мне нужно сбрасывать скорость до 20 км/ч, если я не хочу вылететь с дороги. Поэтому я торможу перед каждым поворотом, а после него разгоняюсь вновь. Наконец, я продвигаюсь достаточно, чтобы разглядеть в километре от себя бампер одной из их машин, тут же вновь пропавший за поворотом. Это внушает надежду. Я догоню их – или умру, пытаясь.