Олег Борисов - Палач

Клаккер помолчал, потом все же решился открыть рот. Он прекрасно понимал, что таким образом сжигает все мосты:

– Я видел тварь. Шипун. Отодрал кусок рубахи с убитого, жевал тряпку на заборе в конце улицы. Судя по всему, погибшие чем-то его разозлили, эти монстры редко нападают на людей.

– Вот даже как… Ну, тогда тебе и карты в руки. Метка нечисти у меня в деле есть. Могу выдать со склада любое холодное оружие под залог. Огнестрел – покупай за свой счет… И жду тебя завтра утром с клыками шипуна. Сверим и закроем убийство…

Уже в дверях начальник отделения Сыска и Дознания обернулся и крикнул:

– Ну, ты идешь за тесаками или голыми руками будешь Тени рвать?

Палач еле слышно выматерился, потом размотал тонкую цепочку с жетона и набросил на грязную шею:

– Иду, чтоб все сгинуло… Иду, куда же я денусь. Лучше здесь сдохнуть, чем на каторге… Говорила мне мама – дураком родился, дураком помру… Чтоб все сгинуло…

Уныло скособоченный забор тянулся вдоль канавы, заросшей лопухами. Облупившаяся краска на облезших досках, словно в насмешку, проблескивала ярко-желтыми пятнами на серой древесине. Казалось, что по мощеной дороге недавно прошлись дворники и разметали вениками грязь, щедро забрызгав всю округу.

Рядом с могучим столбом аборигены проломали проход, оставив «в живых» лишь перекладины забора. На верхней нахохлившимся серым вороном устроился Клаккер. Бритую налысо голову венчал кожаный шлем ветролетчика с блямбами лупоглазых очков. Модную обновку удалось выцыганить у прижимистого обер-крейза вместе с двумя огромными тесаками для разделки мясных туш под обещание расплатиться при первой возможности. Кроме того, свою роль сыграла и мерзкая утренняя промозглая погода, которая по дороге в участок превратила в сосульки и господина полицейского и его вновь приобретенного палача.

– Владей, убивец. – Шольц положил шлем поверх ржавого железа. – Мозги застудить вряд ли получится, у тебя там сплошная кость. Но смотреть на твою синюю с мороза рожу – сил моих нет… Четвертной медью потом выплатишь, это само собой… И шагай, больше ничем порадовать не смогу.

Превратившись в истребителя темных сил, бывший солдат заглянул по дороге еще раз в кабачок Клары и теперь выдыхал сивушный перегар на заботливо полируемый клинок. Обломок шлифовального камня скрипел по кромке ножа, вторя сиплому мужскому голосу:

– Вот так я и попал в армию, скотинушка. А куда сироте податься? На хуторах своих голодных ртов без счета, если близкой родни не осталось, одна дорога – на погост. Ну, или в банду, на дорогах беспредельничать. Месяц-другой побегаешь, потом патрули перехватят – и все туда же, к покойничкам. Сам знаешь, разговор с грабителями у властей короткий.

Метрах в пяти слева на заборе сгрудился комком спутанного меха шипун. Порождение Тени внимательно слушало Клаккера, завороженное то ли его голосом, то ли скрипами шлифовального камня. Тварь напоминала крупную собаку с вытянутой мордой, крепкими когтистыми лапами и горбатой спиной, укутанной в грязно-белую овчину. Проходившим мимо редким прохожим монстр казался слабым размытым пятном, тающим в воздухе при попытке его разглядеть. Но охотник прекрасно видел и острые когти, вцепившиеся в податливые доски, и ряд острых мелких зубов. Увы, пережитая в прошлом атака действительно пометила человека, открыв ему другую сторону жизни. И теперь смерть предстала перед ним во всей своей красе: уродливая пасть шипуна и смрад грязного тела.

– В армии посуетился вдосталь. Наше Императорское Величество тогда все пыталось к Изнанке рудный район прирезать, вот и тратило солдатиков почем зря. Народу мы в обе кампании положили – без счета. Мою роту раз пять заново комплектовали. А я лишь дырки в боку штопал – то гранатой накроет, то штыком пырнут. Как-то выкрутился… Потом дезертиров ловил, в первую амнистию. С пластунами к соседям ходил. Ну и пытался из котла вырваться, куда штабные армию сумели засунуть… Не упомню всего, двадцать лет то одна заваруха, то другая… Так, этот готов.

Клаккер воткнул остро наточенный тесак в бревно, положил на колени следующий. Шипун почесал брюхо, совсем по-человечески вздохнул и подвинулся поближе. Он совершенно не ощущал от странного чужака никакой опасности. Мужчина пах едой, спиртным и чуть-чуть старой рыбой. Судя по всему, брезентовый балахон был куплен в портовых рядах, подарив в наследство новому хозяину старые рыбацкие запахи.