Олег Борисов - Палач

– Хорошо. Говорите, где и что подписывать.

– Вот здесь. Официальное прошение о продаже имущества для покрытия нанесенного ущерба Империи. Дом, участок и лодка. Все уже описано, как положено…

Заключенный подошел к решетке, подхватил падающую папку и затем поднял с пола карандаш. Покосился на отшатнувшегося к другой стене коридора юного прокурора, затем вежливо улыбнулся напрягшимся охранникам и стал просматривать пачку листов, забитых канцелярщиной. Перевернув последнюю бумажку, покрутил в руках карандаш и вздохнул:

– Я с радостью подпишу эти документы, но моя подпись будет недействительной.

– Как это – недей… Я не понимаю!

– Дело в том, что я больше не владелец дома. И если попытаюсь продать чужую недвижимость, то к перечню обвинений придется добавить еще мошенничество.

– Но…

– За сутки до моего приезда на Солнечную Сторону я продал и дом, и сад, и даже лодку рабочему заводскому товариществу. Если я правильно понимаю, буквально завтра в мой бывший дом должны приехать первые ребятишки, которые будут отдыхать и лечиться от дождей и слякоти Изнанки.

– Но… В документах этого нет…

– Есть. – Клаккер ловко выудил нужную бумагу и ткнул пальцем в бледно-синюю строку. – Посмотрите внимательно. Вот отметка Учетной палаты о новом платеже и начале перевода права собственности на юридическое лицо. Теперь домом владеет товарищество… Кстати, вы можете попытаться опротестовать сделку, но я бы не стал этого делать. Потому что таким образом власти Города и состоятельные сограждане сумели договориться с рабочими о предотвращении возможной забастовки. Рабочие получили шанс для своих семей на полноценный отдых здесь, на Солнечной Стороне. А фабриканты отделались легким испугом, пожертвовав лишь крохи на покупку продуктов и новой одежды детям… Теперь представьте, что вы приносите подписанные бумаги и требуете, чтобы ребятишки съехали… Через полчаса рабочие пригороды взбунтуются, семьи Харпов, Ригье и Тротти понесут убытки, после чего потребуют выдать им кого-либо на расправу.

Клаккер вложил карандаш в папку и протянул бумаги назад.

– Если вы настаиваете, я поставлю крестик. Но завтра последний день процесса и приговор. Затем краткая прогулка до кирпичной стены. С меня уже не спросят, а вот вас подвесят за ребра. Поверьте старому цинику, я отлично представляю, как именно закончится ваша карьера. И мой расстрел выглядит намного лучше, чем лет двадцать каторжных работ по какому-нибудь надуманному обвинению.

На прокурора было жалко смотреть: юноша сморщился, сжался, ему уже не хотелось блистать на «процессе века», ему хотелось забиться в какую-нибудь щель и не показывать оттуда и носа… Но вдруг крохотный луч надежды осветил перекошенное от страха лицо:

– Вы сказали, что продали дом? Продали, ведь так? Дом на Солнечной Стороне! Выплаченный банку, с обновленной крышей и благоустроенным участком!.. За сколько вы его продали? Не важно, что у него теперь другой хозяин. Главное – мы должны покрыть убытки государства!..

– Легко. Я готов их покрыть…

– И?!

– Я продал дом за один грош… К сожалению, мои клиенты были не очень состоятельны… Кстати, этот самый грош изъяли при задержании. Думаю, он до сих пор валяется вместе с другой мелочью, которую вывернули из карманов… Готов внести его на покрытие судебных издержек. Целиком. Весь…

Наместник перехватил обвиняемого при входе в зал:

– Задержись на секунду… Отличный ход с домиком, поздравляю. Прокуратура обрыдалась за ночь. Они подняли на ноги всех, до кого могли дотянуться, но так и не смогли придумать, каким образом опротестовать сделку… Никто не хочет связываться с богатейшими семьями Империи. А уж подстрекать рабочих к забастовке – тем более… Надеюсь, это твой последний фокус, который ты решил выкинуть напоследок.

– Мы же договорились, господин будущий министр. Я честно подписываю все бумаги, которые мне дает трибунал, вы получаете, что хотели, и все довольны. Но вот про недвижимость – прошу прощения, я был не в курсе. Продал и продал, мне не жалко. Тем более, что здесь проводил времени уже меньше, чем на Изнанке. Если бы я был в курсе, я бы обязательно запросил побольше…

– Идите, Клаккер. И постарайтесь больше меня не расстраивать. Очень не хочется быть жестким по отношению к вам. Вы мне все же симпатичны. Пока…

Заняв свое место, охотник вежливо поздоровался с членами трибунала, покосился на нового прокурора и приготовился слушать. Крохотный колобок в отлично скроенном сюртуке бодро вскочил и заверещал неожиданно визгливым голосом: