Мэтью Стовер - Эпизод III - Месть ситхов

— Сначала три-истребители, учитель. «Стервятники» подождут.

— Согласен. Следуй за мной, возьмем их на подходе.

То есть Оби-Ван идет первым? Со взорванной контрольной левой плоскостью и Р4-узлом средней прожаренности? И жизнью Палпатина на кону!

Вот уж вряд ли.

— Никак нет, — сказал Анакин. — Я иду в лобовую. Увидимся на той стороне.

— Не суетись. Подожди, Чудак, и седьмую эскадрилью. Анакин…

Он слышал раздражение в голосе Кеноби, когда на досветовых пролетал мимо; бывший наставник никак не отвык отдавать ему распоряжения.

Не то чтобы Анакин и раньше следовал его приказам… Ни Оби-Вана, ни чьим другим.

— Прошу прощения, мы опоздали, — очищенный вокодером голос клона, чьи позывные были Чудак, прозвучал хладнокровно, как будто речь шла о заказе обеда. — Мы справа от вас. Красный-лидер. Где Красный-5?

— Анакин, встань в строй!

Но Скайуокер уже мчался навстречу истребителям Торговой федерации.

— Захожу на цель!

Знакомый вздох Оби-Вана был слышен в динамике очень ясно; Анакин абсолютно точно знал, о чем думает сейчас магистр. Да о том же, что и всегда.

Ему еще стольким вещам нужно научиться.

Улыбка исчезла на сжатых в тонкую линию губах, когда вражеские истребители зароились вокруг Скайуокера. И Анакин думал о том же, о чем думал всегда.

Поживем — увидим.

Он отдался сражению, его истребитель рисовал невероятные траектории, пушки не умолкали, а дроиды превращались в облака газа и оплавленные обломки.

Вот что он называл отдыхом.

А это Анакин Скайуокер.

Самый могущественный джедай в своем поколении. Может даже — в любом поколении. Самый быстрый. Самый сильный. Превосходный пилот. Непобедимый воин. На земле, на море, в воздухе или пространстве нет никого, кто хотя бы приблизился к его таланту. Он обладает не просто силой, не просто умением, но и решимостью: той редкой, бесценной комбинацией бесстрашия и изящества.

Он лучший во всем, что делает. Лучший из всех. И знает об этом.

Средства массовой информации называют его Героем, не знающим страха. Почему бы и нет? Чего ему бояться?

Кроме разве что…

Страх все равно живет в нем, прогрызая брешь в огненной стене, которой защищено его сердце.

Порой Анакин воображает ужас, поедающий его сердце, в виде дракона. Дети на Татуине рассказывают о драконах, которые живут внутри солнц; младшие братья этих солнечных тварей могут поселиться внутри реактора, который оживляет двигатели гоночного болида.

Но страх Анакина — дракон иного порядка. Холодный. Мертвый.

Но недостаточно мертвый.

Вскоре после того, как он стал падаваном Оби-Вана — много лет назад,незначительная миссия занесла их в мертвую систему: из тех неизмеримо старых, чьи звезды давным-давно превратились в застывшие карлики сверхсжатых металлов на долю градуса теплее абсолютного нуля. Анакин не мог вспомнить задания, но мертвую звезду едва ли сумеет когда-нибудь забыть.

Она напугала его.

«Звезды могут умереть?..»

«Так устроена вселенная, — объяснил ему Оби-Ван. — Иные говорят, что такова воля Великой силы. Все умирает. Со временем даже звезды сгорают. Вот почему джедаи ни к чему не привязываются: все тлен. Цепляться за что-то или кого-то — значит удовлетворять собственные желания вопреки Великой силе. Это путь невзгод и страданий, Анакин, джедаи не следуют ему».

Страх живет в сердце Анакина Скайуокера: дракон мертвой звезды. И древним холодным мертвым голосом нашептывает, что все должно умереть…

При свете дня его не слышно, сражение, задание, даже доклад Совету Ордена могут заставить забыть. Но по ночам…

По ночам возведенные стены начинают замерзать. Иногда трескаться.

По ночам дракон мертвой звезды порой умудряется просочиться сквозь трещины, забирается в мозг и принимается рвать мысли. Дракон шепчет о том, что Анакин потерял. И что еще потеряет.

Каждую ночь дракон напоминает ему, как он держал на руках умирающую мать, как она последние силы потратила на то, чтобы произнести: Я знала, что ты придешь за мной…

Каждую ночь дракон напоминает, что когда-нибудь он потеряет и Оби-Вана. Потеряет Падме. Или они — его.

Все умирает, Анакин Скайуокер. Со временем даже звезды сгорают.

А ответить на мертвый шепот он может лишь воспоминаниями о наставлениях Оби-Вана или Йоды.

Но порой не может вспомнить даже их.

Все умирает…

Он даже думать об этом почти не может.

А сейчас у него нет выхода: ближе друга у него не будет никогда, чем тот, кого он летит спасать. Вот почему в голосе звенит металл, когда он пытается шутить, вот почему сжимаются губы и начинает болеть ожог на правой скуле.