Александр Бородыня - Сияющий вакуум (сборник)

Рука в кожаной шоферской перчатке без пальцев потянула рычаг. Фигуры в дождевиках размазало по пространству гаража, расплескало, как детскую акварель по грубой бумаге. В последний миг он успел сплюнуть горящую сигарету, и та упала куда-то на пол, поджигая дорожку пролитого бензина.

В маленькую дырочку, пробитую пулей, он увидел знакомую железную дверь, за которой размещался электрощит. На двери был череп и кости, на ней была надпись: «НЕ ВЛЕЗАЙ, УБЬЕТ». Это было последнее, что он видел.

У него не было полной уверенности, что машина пойдет в будущее, у него даже не было уверенности, что она вообще куда-то пойдет. Основу машины времени составляла банальная карта процессора — вершина технологии двадцать первого века. Такими картами пользовались повсеместно. За последние тридцать пять лет, после возникновения плоского микропроцессора «ПТ», процессорные карты печатались миллиардными тиражами и применялись абсолютно везде, начисто вытеснив из быта громоздкие компьютеры.

Для создания темпорального поля и перемещения во времени требовалась одна стандартная «ПТ-карта» величиной со спичечную этикетку. Достаточно было под контролем плоского микропроцессора раскрутить обычный автомобильный движок при температуре минус сорок пять градусов, и можно отправляться в будущее. Значительные сложности составляли изготовленные кустарным образом весовые балансиры и элементы хоть какого-нибудь управления. Но Филипп Костелюк, хоть и не без помощи своей преданной жены, справился и с этим.

— Ну-у! — выжимая тугой рычаг сцепления, простонал Филипп. — Ну-у! Давай, милая!

Путешествие во времени напоминало ощущения очень пьяного человека, все время падающего лицом в снег.

Он уцелел. Преодолев сто шесть лет, восемь месяцев, два дня, пять часов и восемь минут, скатившись с холма, машина времени, построенная из двух бухгалтерских сейфов и небольшого рефрижератора, развалилась окончательно, и импровизированная пилотская кабина застряла между двумя разбитыми танками.

Бежав из своего родного времени, Филипп Костелюк неожиданно для себя угодил в самое пекло какой-то неизвестной ему войны.

Он выбрался наверх и встал на кабину, широко раздвинув ноги, плохо еще соображая и не принимая свое путешествие как свершившийся факт. У него кружилась голова, судорогой сводило желудок. Там, где, по его ощущению, только что стоял город Москва, теперь во все стороны расстилалась пустыня. И пустыня, в основном имеющая два цвета и разделенная на неравные клетки, была уставлена, как огромными шашками, побитой военной техникой.

Был полдень, жаркое солнце пульсировало над головой, и ничего, кроме танков, бронемашин и еще каких-то непонятного назначения колесных сооружений, видно не было. Правда, он не смог сразу увидеть, что находится с северной стороны, потому что обзор перекрывал холм.

Прежде чем спрыгнуть на обожженную землю, путешественник вернулся в кабину. Он повесил на себя кобуру с тяжелым армейским пистолетом, взял аптечку, взял коробку с противогазом. Сунул в карман комбинезона пачку бритвенных лезвий и три нераспечатанные упаковки с процессорами «ПТ».

Небольшой запас еды и пива от перемещения во времени никак не пострадал, и он аккуратно сложил провиант, приготовленный заботливой женой, в наплечную сумку. Туда же он, свернув, положил и старенький молельный коврик.

Вокруг звенела тишина, но достаточно было Филиппу только отойти от развалившейся машины, как на том же месте задрожал воздух. Оставляя инверсионный след, мимо, в будущее, один за другим пролетели четыре казенных хрономобиля. Их послали в погоню. Но если человека очень просто вычислить в пространстве при помощи спутника-шпиона, то вычислить его положение во времени практически невозможно.

Филипп возблагодарил Ахана за собственную расторопность, но на всякий случай поспешил отойти подальше.

При каждом шаге под ногами хрустело и поднималось серое облачко пыли. Вероятно, здесь еще несколько дней назад росла зеленая трава, теперь она вся сгорела и превратилась в пепел, как, вероятно, задолго до того сгорел и находившийся здесь большой город.

Осторожно ставя ноги, он обошел холм. С другой стороны холма также тянулось до горизонта пустынное ровное плато, тайная надежда увидеть хотя бы захудалый бункер покинула беглеца, ничего не осталось от русской столицы.

Он родился на этом месте, он вырос здесь. Филипп Костелюк вытер рукавом слезы. Ни деревца, ни кустика — со всех сторон до самого горизонта громоздилась лишь побитая военная техника.