Александр Бородыня - Сияющий вакуум (сборник)

На месте храма было пусто и возвышался строительный забор.

В голове- Филиппа стояла тишина. ЛИБ, неожиданно включившийся там, наверху в бетонной пещере, здесь, внизу в городе, опять перестал действовать. Никаких чужих мыслей, никаких чужих пожеланий, хотя головная боль больше не возвращалась и ухо слышало.

Устроившись на тихой скамейке, Филипп Косте — люк проверил свое оружие, не хватало только одного патрона в барабане, потом снял ботинок и осмотрел свою покалеченную ногу.

Фонари начали постепенно гаснуть. Вероятно, скоро должны были включить общее освещение. Прокатила по улице патрульная машина, ее синяя мигалка озарила все вокруг мертвенным светом. Город быстро опустел. Становилось душно. Манекены в витринах зашевелились.

«Нужно пойти и сдаться властям, — решил он. — Я землянин, меня не должны депортировать. Если, конечно, не существует каких-нибудь ограничений на путешественников во времени. Навряд ли. При таком обилии пришельцев каждый коренной землянин должен быть на вес золота. Сколько нас здесь, подлинных хозяев земли, если брать даже последние двадцать веков? Ну, миллиардов двадцать пять, тридцать. В масштабе Солнечной системы просто ерунда — горсточка риса на дне тарелки. Пойду и сдамся. Получу документы, встану на военный учет, устроюсь на работу, куплю жену!..»

Размышляя таким образом, он не обратил внимания на человека в синей форме офицера-танкиста, замершего у стены на другой стороне улицы. Не отрываясь, офицер смотрел на Филиппа и, когда беглец из прошлого поднялся со скамьи, последовал за ним.

Спешить было особенно некуда. Прежде чем идти сдаваться, Филипп Костелюк решил посмотреть, кто живет в его квартире. В глубине души он, конечно, надеялся найти каких-нибудь собственных потомков — праправнуков или, может быть, даже стариков внуков. Ведь когда он бежал из дома, Земфира была беременна.

Фонари почти погасли. На улице было много мусора, и, чтобы все время не спотыкаться, Филипп двигался вдоль чуть тлеющих витрин. Нога побаливала, он уже окончательно убедился, что география города почти не переменилась, и хотел сесть в рейсовый электробус, когда на плечо ему легла тяжелая ладонь.

— Голова не болит? — спросил будто бы знакомый голос.

— Нет, не болит. — Филипп хотел обернуться, но рука, лежащая на его плече, не позволила этого. — А почему вы думаете, что у меня должна болеть голова? — спросил Филипп, осторожно нащупывая кобуру. — Чего вы хотите?

— Не поворачивайся, — попросил знакомый голос. — Сначала посмотри сюда.

Послушный чужой руке, Филипп Костелюк повернулся и оказался перед большим квадратным щитом. На щите фосфоресцировала неприятная белая надпись: «ВНИМАНИЕ! РОЗЫСК! КАЖДЫЙ ИЗ НИХ ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК! УВИДЕЛ — СООБЩИ!»

Щит располагался меж двух горящих витрин, и его можно было хорошо рассмотреть. Сверху донизу большой квадрат был усеян мелкими голографическими фото. Одно фото — одно лицо. Под фотографиями стояли имена и какие-то цифры, вероятно год рождения и лагерный номер.

Всего мелких фотографий было пятьдесят пять, но были и две крупные в самом низу с пометкой: «ОСОБО ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК».

Крупные фотографии не имели объема — обычные цветные карточки были забраны прозрачным пластиком. Сам того не желая, беглец из прошлого прочитал вслух:

— Филипп Аристархович Костелюк — серийный убийца. Эрвин Каин — философ.

С фотографии философа смотрело безучастное полное лицо, бросалась в глаза большая фиолетовая бородавка на левой щеке.

Никаких других пояснений, никаких цифр. Он всмотрелся в собственное фото. Только лицо, крупный план в фас. Глаза напряжены, щеки запали, к нижней губе прилепилась дымящаяся сигарета. Он понял: этот снимок был сделан сквозь ветровое стекло грузовика в тот самый момент, когда его нога надавила педаль, отправляя машину времени в будущее.

— Так что не получится у тебя жить без головной боли, — сказал знакомый голос за спиной. — Они тебя даже расстреливать не станут. Усыпят и препарируют!

Недалеко по улице опять промчалась машина с мигалкой. Филипп обернулся. Он наконец припомнил, где слышал этот голос.

— Лопусов?

Капитан второй танковой бригады поправил на себе каску с серебряным скошенным лбом и указал на противоположную сторону улицы. Там покачивались призывно двери какого-то маленького кафе и на неоновой вывеске ретро схематичный белый повар подбрасывал на схематичной красной сковородке схематичный коричневый бифштекс.