Заид Массани - Палач Императора

— Лорд Вейдер, мы готовы приступать… Если позволите, — заискивающе поклонился доктор О'Ран. В общении со мной каминоанец всегда терял величественность, присущую его виду.

— Фетт, — наёмник изваянием застыл возле двери в операционную. — Полагаюсь на вас.

Убийца лишь качнул шлемом. Для профессионала вроде него лишние слова были не нужны. Фетт прекрасно понимал, в каком беспомощном состоянии я буду находиться во время операции. У него было достаточно времени, чтобы превратить весь этаж в смертельную ловушку. Возможно, это паранойя, но лучше быть живым параноиком, чем мёртвым скептиком. Уж слишком много врагов нажил Дарт Вейдер.

— Итак, как планировали, — нервно продолжил доктор. — Пока ограничимся заменой протезов?

— Да. Возиться с лёгкими или, тем более, кожей сейчас нет времени. Я и так выпадаю из жизни на целых два дня.

Доктор спешно мотнул головой на длинной шее, что можно было принять за кивок, и пригласил проследовать в шлюз. Как только закрылась герметичная дверь, нас обработало обеззараживающее поле, а тем временем в операционную подавалась специальная атмосфера, насыщенная кислородом и щедро перемешанная с антисептическими аэрозолями.

Уже в операционной дроиды помогли снять элементы доспеха и дыхательную маску. Хорошо, что никто кроме доктора и Императора не видел «Ужас Галактики» в таком состоянии… Даже в специальной атмосфере дышать было трудно. Глаза, лишённые защиты маски, постоянно слезились. А отвыкшая от контакта со свежим воздухом, искусственная кожа жутко чесалась. К счастью, лошадиная доза седативных средств начала действовать через пару минут. За годы существования в костюме жизнеобеспечения я привык интуитивно, с помощью Силы, контролировать все процессы в организме и просто приказал ему отключиться.

Уже на границе небытия появилась мысль, что обратного пути нет. Теперь я либо проснусь обновлённым, либо не проснусь вовсе…

Поначалу удивление вызвало жжение в лёгких. Как будто пробежал тяжёлый кросс. Потом — вес. Тяжесть, давящая со всех сторон. Открыв глаза, понял, что поле зрения заметно сузилось. Руки и ноги ощущались иначе. Не так остро, как должны были. А потом… Пришло другое чувство. Непонятное, чуждое, но невероятно приятное. Наверное, именно это имели в виду йоги и мастера кунг-фу, когда рассказывали о глубокой медитации. Единение со Вселенной. Я знал, что перед дверью комнаты нерешительно мнутся два человека. Знал, что декоративные деревья на балконе находятся на последнем издыхании, так как система автоматического полива сломалась несколько недель назад. Мог точно подсчитать число живых существ в радиусе нескольких десятков метров…

К сожалению, «просветление» закончилось внезапно и жестоко. Мозг начали рвать воспоминания. И были они… какие-то неправильные. Двойственные. Словно от разных людей. Вот я иду в первый класс и я же собираю первого в своей жизни дроида. Первый поцелуй и восторг от первого самостоятельного полёта. Драка в переулке. Тихие коридоры Храма джедаев. Свадьба в живописной долине. Однообразие армейских будней. Ужасы войны в унылых, дождливых джунглях.

Две жизни за несколько секунд. Это было больно. Очень. И не только в плане нагрузки на мозг. Я ведь почувствовал всё. Прожил жизни двух человек. Их взлёты и падения. Счастливейшие моменты и то, что хотелось забыть, как страшный сон. Состояние было странным. Ещё не раздвоение личности, но весьма близко. С одной стороны, я точно знал, что меня зовут Станислав Борецкий. Обычный россиянин XX–XXI веков. Ну, может, не совсем обычный — руководитель кафедры точного машиностроения в одном из ведущих вузов страны, всё же. Как говорили — самый молодой из всех подобных, ну, так, слава Богу, умом меня не обделили. Я не растрачивал свои силы на всякую муть, как многие молодые люди моего времени: спиртное меня никогда не привлекало, курить толком так и начал, бросив, потому что понял, что это — полная хрень, секс… ну, знаете, беспорядочно сношаться было не по мне. Пошло, что ли. Поэтому меня считали чуть ли не мутантом каким-то и часто подсмеивались, называя импотентом. Пусть. Им виднее было, как жить самим, а мне — как жить самому. Последнее, что я помнил — это яркий свет фар несущейся на меня прямо в лоб потерявшей управление многотонной фуры.